Киевский «дом сумасшедших» впервые упоминается в документах под 1770 годом.
До его появления помощь людям с помутившимся рассудком оказывали монастыри. Почти в каждой обители был монах, умевший «изгонять бесов».
Но чтобы специальное заведение, в котором содержатся умалишенные – нет, ничего подобного в нашем городе не было. Подольский «дом сумасшедших» стал первым такого рода в Киеве.
В его стенах, кстати, оказался знаменитый композитор и дирижер Артемий Ведель – но не пациентом, а узником. Будучи послушником Киево-Печерской лавры, он в 1799 году предсказал, что тогдашний император Павел I вскоре будет убит.
Перепуганный митрополит Иерофей (Малицкий) поспешил объявить предсказателя сумасшедшим и передал киевскому коменданту. Музыкант, заключенный на гауптвахте, серьезно простудился – его отдали отцу на излечение. Тем временем из столичного Петербурга пришло распоряжение Павла I: «буде он Ведель выздоровел, взять его от отца, отослать в дом сумасшедших в Киеве и держать без выпуску».
Так композитор оказался в сумасшедшем доме.
Спустя два года пророчество сбылось: Павла I действительно убили в Петербурге. Однако киевского предсказателя и не думали отпускать на волю. Новый самодержец Александр I приказал: «оставить в нынешнем полонении».
Артемия Веделя держали в «смирительном доме» около девяти лет и выпустили, тяжело больного язвой желудка, за несколько месяцев до смерти.
«Переместить сие заведение»
В июле 1802 года в Киев прибыл новый гражданский губернатор Петр Панкратьев. Знакомясь с городом, которым ему предстояло руководить, он увидел, что душевнобольные содержатся в крайней тесноте и невыносимых условиях.
Губернатор обратился к министру внутренних дел Виктору Кочубею с просьбой позаботиться об улучшении условий содержания таких людей.
В результате в Киев пришел указ императора Александра I, в котором говорилось: «По неудобности и тесноте того места, где находится дом для богаделен, сумасшедших и присланных для усмирения, переместить сие заведение в бывший Кирилловский монастырь, коего местонахождение по чистоте воздуха и расстоянию своему от города представляет особенную удобность».
Вот так и вышло, что «смирительный дом» присоединили к инвалидному дому. А вскоре построили для него отдельный корпус. Его освятили осенью 1806 года.
Корпуса генерал-губернаторши
Первоначально в психиатрическом отделении Кирилловской больницы наличествовало 25 мест. Однако рост населения города привел к увеличению людей с расстроенной психикой: в 1850 году отделение расширилось до 60 пациентов.
«Жизнь в этих конурах, в этой вони была ужасная, – отмечала газета «Киевский телеграф» в 1864 году. – Больные, одетые в какой-то арестантский костюм или в рубище, нагие, сидели, кто в коридоре, кто в конуре с растрепанными, распущенными волосами, со свирепыми взглядами».
Сочувствием к этим несчастным прониклась супруга генерал-губернатора Александра Дондукова-Корсакова – она являлась председательницей Киевского благотворительного общества. На собранные ею средства построили в 1872-1876 годах по проекту губернского инженера Федора Гешвенда девять одно- и двухэтажных корпусов на 104 кровати, куда и перевели отделение для душевнобольных.
«Общий вид заведения, – писала в 1877 году газета «Киевлянин», – представляет дачи с фасадом в русском стиле, и нужно отдать полную справедливость строителю, инженер-архитектору Гешвенду, что он с редким умением соединил красоту зданий и прекрасные виды со всеми требованиями современной науки».
Ирония судьбы: спустя десятилетие Федор Гешвенд разорился, разрабатывая проект реактивного самолета. Его объявили умалишенным и поместили в один из корпусов сумасшедшего дома, который он сам же проектировал и строил. Там он скончался в 1890 году.
Медицинская ошибка
В 1895-м, спустя два десятилетия после постройки девяти корпусов Дондуковой-Корсаковой, в психиатрическом отделении опять наблюдалась нехватка мест. «Дачи с фасадом» были переполнены – 430 человек содержались в жутких условиях.
В том году дом умалишенных посетил репортер газеты «Киевское слово» Александр Куприн, будущий известный писатель. Он, видавший виды человек, был поражен: пациентов не выпускали из палат – даже по нужде. Естественно, смрад везде стоял жуткий. А лечения никакого и близко не было.
Свой очерк о посещении Кирилловской больницы Куприн назвал красноречиво – «Киевский Бедлам». Газета «Киевское слово» опубликовала его (с продолжением) в двух номерах (1895 год, №№ 2799, 2802).
Врач-психиатр рассказал Куприну о судьбе пациента, ставшего жертвой глупого розыгрыша. Человек ехал в поезде в Киев на Рождество к родственникам. Ночь, вагон переполнен, нет даже сидячих мест. Двое случайных попутчиков, не желая стоять всю ночь, предложили товарищу по несчастью экстравагантный способ устроиться на ночлег – заявить обер-кондуктору, что везут сумасшедшего родственника, который может быть опасен для других пассажиров.
Бросили жребий: в роли сумасшедшего выступил наш герой.
Находчивой троице немедленно предоставили отдельное купе, где они отлично выспались. Под утро попутчики вышли на станцию откушать чаю с ромом – и выпили столько, что отстали от поезда.
В Киеве на перроне встревоженный обер-кондуктор передал мнимого сумасшедшего наряду полиции. Блюстители порядка скрутили его и препроводили в Кирилловскую больницу. А там произошла медицинская ошибка: здорового приняли за больного.
– Зачем же вы держите этого несчастного здесь? – изумился Куприн. – Хлопочите, чтобы его отпустили!
– Вы просто не знаете режим нашего заведения, – усмехнулся психиатр. – Этого человека здесь довели: сначала он был одержим манией величия, потом впал в идиотизм. Год назад его признали неизлечимым.
Куприн описал эту историю два года спустя в рассказе «Недоразумение» (киевская газета «Жизнь и искусство», 1897 год, № 36). Подписался: «А. К-рин». Полностью назвать свою фамилию не рискнул, опасаясь скандала – дескать, в сумасшедшем доме держат здоровых людей и доводят их до безумия.
«Кирилловка», она же «Павловка»
Недолгое время, представьте, в Кирилловскую больницу… ходил трамвай!
Движение открылось в 1916 году, когда в «кирилловке» организовали военный госпиталь – шла мировая война. Чтобы подвозить раненых, к госпиталю протянули специальную ветку от Лукьяновской трамвайной линии.
В советские времена Кирилловскую больницу преобразовали в сугубо психиатрическое заведение. Трудно сказать, какими соображениями руководствовались в 1920-е годы, присваивая сумасшедшему дому имя Тараса Шевченко.
В 1936-м в Ленинграде умер академик Иван Павлов. В память об этом выдающемся ученом, лауреате Нобелевской премии, киевской психоневрологической больнице присвоили его имя. С тех пор «Кирилловку» киевляне начали называть также и «Павловкой».
К июню 1941 года в сумасшедшем доме состояли на учете 1300 человек. Их не эвакуировали – то ли не успели, то ли советской власти было не до них. 19 сентября город заняли немцы. Уже в октябре они расстреляли в орешнике за 8-м отделением 311 пациентов.
На протяжении года – до октября 1942-го – оккупанты убили в газ-вагенах еще 440 больных. А всего уничтожили 751 пациента психиатрической клиники. В память о них на территории больницы установлен обелиск.
Ну а современный архитектурный ансамбль Городской клинической психоневрологической больницы № 1 – три десятка отделений – составляют корпуса, построенные преимущественно в 1960-е годы.