14 сентября отмечают свой профессиональный праздник парикмахеры, неделей позже празднуют хирурги. Казалось бы, что может быть общего между ними? Тем не менее, две сотни лет назад парикмахерские и хирургические ножницы, скальпель и опасная бритва оказывались в одних руках. Киевские цирюльники середины восемнадцатого века одинаково умело управлялись с этими инструментами, и смело брались не только за стрижку и бритье, но и успешно проводили достаточно сложные хирургические операции.
По мнению филологов в украинский и русский языки слово «цирюльник» пришло из польского cyrulik. Поляки, в свою очередь заимствовали его из латыни, и изначально оно звучало как сhirurgus. И действительно, в средневековой Европе работающие при банях цирюльники не только позволяли ее посетителям избавиться от лишней растительности на лице, но и занимались кровопусканиями, удалением зубов, лечением ран, травм и кожных болезней. Цирюльники по традициям того времени объединялись в цеха и подчинялись их корпоративным правилам. Подобный же цех в середине восемнадцатого века существовал и в Киеве.
Под портняжным гнетом
Львовский цех цирюльников образовался более 500 лет назад, в 1512 году. В Киеве, по неизведанным путям магдебургского права, цирюльники были приписаны к цеху портных. Очевидно, на заре создания киевских профессиональных союзов цирюльников в городе было значительно меньше, чем представителей других профессий, и городской магистрат, не сильно тщась сомнениями, решил причислить брадобреев-кровопускателей к более обширному коллективу. К портным их, очевидно, отнесли из-за умения работать ножницами и зашивать раны. Хотя, пользуясь той же логикой, можно было записать цирюльников и в плотники – пилами они тоже пользоваться умели.
К середине восемнадцатого века население Киева значительно выросло, что, соответственно, повлекло и увеличение потребностей в цирюльниках. Их количество в портняжном цеху увеличивалось, престиж и востребованность в городе росла, но цеховое руководство по старой привычке интересы профменьшинства продолжало игнорировать. В рядах цирюльников необратимо зрели сепаратистские настроения, и киевского войта начали забрасывать прошениями об их выделении в отдельный цех.
Портняжный цех отпускать в свободное плавание цирюльников не желал, но и до руководства цеховыми делами не допускал. И не было бы брадобреям счастья, да несчастье помогло. Точнее даже не несчастье, а недобросовестная конкуренция. На киевский рынок парикмахерских и лечебных услуг конкурентов выносила трудовая миграция с запада и демобилизация с востока. Из Европы в Киев попадали выросшие из подмастерьев и решившие построить свой бизнес польские, немецкие, австрийские и даже французские мастера. Еще одной кузницей кадров была российская императорская армия, систематически отпускающая отслуживших срочную службу нижних чинов, среди которых встречались и полковые цирюльники, зачастую имеющие богатую практику лечения ранений и травм. Впрочем, хороших специалистов офицеры далеко от себя не отпускали, пристраивая где-нибудь поблизости.
От лекарей, заслуживших же от сослуживших емкое и нелицеприятное прозвище «коновал», избавлялись без всякого сожаления. К такому сорту, очевидно, относился и отставной гусар старо-сербского полка Семен Хотынский, осевший в Киеве и начавший частную медицинскую практику. Обратившиеся к нему за помощью священник Алексей Сафонов, студенты духовной академии и еще несколько киевских мещан о своем решении вскоре пожалели. В результате ухудшения состояния здоровья им пришлось обращаться к цеховым цирюльникам, а на горе врача в городской магистрат поступило сразу несколько жалоб.
Дело по подсудности было передано Киевской губернской канцелярии и закончилось для гусара батогами. Киевский же войт и руководимый им городской магистрат в свою очередь предприняли соответствующие меры. Десятилетиями не разрешаемый вопрос о создании киевского цеха цирюльников, наконец, был решен.
Кроме того, на решение городских властей повлияла и военно-политическая обстановка в Российской империи, которая ввязалась в очередную «освободительную войну» за передел колоний и сфер влияния с империей турецкой. «Пушечное мясо» для этой войны рекрутировалось из украинских губерний. Медицинский персонал для воюющей армии также был крайне необходим, а его подготовку в местных условиях гораздо эффективнее проводил бы именно специализированный, лекарский цех.
И последним, решающим аргументом в создании такого цеха было обязательство цирюльников принять на себя расходы и обслуживание городской артиллерии, что представляло собой едва ли не самую затратную статью расходов магистрата.
Брить, от болезней и раны лечить
Устав киевского цеха цирюльников, переданный на утверждение городского магистрата, три года проходил согласования, и наконец, 30 июня 1769 года был окончательно утвержден. Цеху были предоставлены собственные герб и печать, а его представители получили право представлять цеховые интересы в городском магистрате.
Устав цеха включал в себя всего десять пунктов. Первый, как уже упоминалось, касался «пушечной пальбы». Остальные пункты регламентировали ограничение внутрицеховой конкуренции, запрет на лечение чужих пациентов, порядок обучения и перехода от одного мастера к другому подмастерьев. Девятым пунктом запрещалась всякая практика лиц, не получивших разрешения цеха. И десятый, заключительный пункт, определял составляющие «майстерства цирюльницького»:
- брить
- кровь жильную и зашкурную пускать
- раны лечить рубанные, пробитые и стрелянные
- зубы рвать
- излечивать французские и шелудивые болезни
- ставить пластыри
- править бритвы
Свою монополию цеховики пытались удерживать до самого 1835 года, когда в Киеве было окончательно отменено магдебургское право. Отмена главного объединяющего акта, а в особенности, даруемых им привилегий, привело к быстрому развалу профессиональных союзов. Углубилась и специализация отдельных мастеров, разводя их в кардинально противоположные стороны, которые в нашем современном мире кажутся совершенно несопоставимыми. Уже к концу девятнадцатого века парикмахеры считали обращение «цирюльник» едва ли не оскорбительным.