В 1994 году Тоня Хардинг была, наверное, второй самой известной американкой в мире после Билла Клинтона. И точно самой ненавистной. Но это происходило еще до эпохи глобального мира, поэтому для нас имя Тони было (а до выхода в украинский прокат ленты и оставалось) пустым звуком. В наше поле зрения Тоня попала лишь один раз – на зимней Олимпиаде в Лиллехаммере-94, где фигуристка Оксана Баюл завоевала первое олимпийское золото для Украины. Тоня заняла восьмое место, но именно по ней сходила с ума пресса, зрители и все США
И без того одна из самых противоречивых фигуристок в истории женского фигурного катания, она находилась тогда в центре огромного скандала, который в итоге и погубил ее карьеру.
Этот скандал сделал ее в США фигурой почти фольклорной. Даже сегодня американцам не нужно напоминать, кто это. Спустя 20 лет Барак Обама как-то упомянул ее в своем выступлении – просто по имени, Тоня Хардинг, и всем было ясно, о ком идет речь. А вот для нас, которых все это медиабезумие коснулось мало, о сути скандала, которому посвящена значительная часть фильма, лучше умолчать.
«Я, Тоня», вышедший в украинский прокат – по сути, байопик. В нашем прокате каждый год появляются биографические фильмы, словно снятые по одному и тому же учебнику с типовыми главами «восхождение к успеху», «упадок сил на половине пути» и «финальный триумф». Так вот, судя по всему, авторы этого фильма даже не открывали эту нехитрую методичку. Поэтому ваша реакция на «Я, Тоня» может оказаться какой угодно, но вот скучно точно не будет.
Перед нами действительно краткий синопсис жизни Тони Хардинг (выдающаяся Марго Робби), стилизованный под серию интервью с ней и ее близкими, охватывающий примерно 40 лет ее жизни. От трехлетней малышки, впервые ступившей на лед, до второй фигуристки в мире и первой американки, выполнившей тройной аксель – самый сложный прыжок в фигурном катании. И затем к тому самому случаю 1994 года. Но у фильма несколько рассказчиков, и они противоречат друг другу, стараясь показать себя с лучшей стороны, или просто врут. И фильм не сглаживает противоречия – он их выпячивает и сталкивает вместе. Иногда это происходит прямо в одном кадре, в котором героиня Тони может что-то сделать, а затем развернуться к зрителю и отрицать то, что мы только что увидели. Он сложен из нескольких правд, но парадокс в том, что зрителю лучше не выбирать между разными версиями.
Это очень быстрое кино, по-хорошему наглое, циничное и веселое. Оно не дает возможности опомниться и подумать, что мы только что увидели. И очень быстро накапливает свои темы, каждая из которых может показаться тут главной. Это и история постоянного насилия над Тоней. Сначала матери (не менее выдающаяся Эллисон Дженни), которая делала из нее победительницу совершенно нематеринскими методами. Потом идиота-мужа, который похоронил ее карьеру. Затем медиа, которые поставили над ее карьерой мавзолей. Или это вполне феминистская история про фигуристку, которая не вписывалась в сексистский мир фигурного катания, который не хотел видеть на пьедесталах именно Тоню с ее грубыми замашками, непристойным лексиконом, неполной семьей и общим видом «как будто она только что рубила дрова». Или это комедия с очень высокой концентрацией идиотов, живущих в альтернативной реальности, и их поступков. И все эти темы, надо сказать, в фильме здорово работают, не брошены на полпути, а, напротив, доведены до логического завершения. Но главная тема фильма все же в другом.
Этот фильм не зря выбирает такой противоречивый стиль повествования, в нем подсказка его постоянной и сквозной темы – сути медиа как средства передачи всех возможных субъективных правд. «Я, Тоня» даже отчасти о том, как медиа специально их плодят – фильм доходит до момента, когда он это честно признает и в отношении себя самого. Но именно медиа поставляют зрителю или читателю те самые «кровь и любовь», которых он так жаждет. И даже если медиа сто раз исказят правду и все сделают по-своему, сто раз высмеют Тоню Хардинг и всех остальных рассказчиков, они, пусть даже таким способом, все равно дадут им ту самую возможность рассказать свои истории. В которых и крови, и любви было более чем достаточно.