В ноябре 1918 года в Киев тайно прибыл молодой человек приятной наружности. Невысокий, курчавый, спортивного телосложения. У него имелись документы на имя Григория Вишневского. Но на самом деле приезжего звали Яков Блюмкин. В Москве ему поручили убить гетмана Украины Павла Скоропадского. У 19-летнего левого эсера имелись весомые причины скрываться под чужим именем. В июле Блюмкин убил в Мосве немецкого посла графа Вильгельма фон Мирбаха. Теракт всколыхнул Европу – хрупкое перемирие между большевистской Россией и Германией могло смениться возобновлением войны
Убийцу, однако, не сразил карающий меч ЧК. Ибо в этом покушении, поговаривали, был заинтересован сам Ленин. По одним данным, вождю требовался повод, чтобы объявить вне закона партнеров по правящему большинству – партию левых социал-революционеров. По другим данным, большевики именно через Мирбаха получили в Швейцарии те самые деньги, на которые в 1917 году совершили переворот и пришли к власти. И теперь были заинтересованы в устранении ненужного свидетеля.
Ходили слухи, будто Ленин дал указание: «Убийцу искать, очень тщательно искать, но не найти». О том же записал в дневнике сотрудник немецкого посольства барон Карл фон Ботмер: «Для нас нет сомнения, что правительство не было расстроено по поводу того, что главарям удалось скрыться».
Блюмкин бежал из Москвы в провинцию и залег на дно. Однако долго сидеть без дела не собирался. В октябре он по собственной инициативе вернулся в Белокаменную, чтобы получить новое задание. Ему поручили ехать в Киев и организовать убийство украинского гетмана Павла Скоропадского. Его власть обеспечивали германские вооруженные части, расквартированные в Украине. Поэтому левые эсеры пренебрежительно называли гетмана «ширмой, за которой скрывались немецкие оккупационные власти».
Яков прибыл в Курск и спустя несколько дней нелегально перешел украинскую границу. «5 ноября, – вспоминал он, – я был уже в Белгороде, в Скоропадчине».
Конспираторы на работе и дома
В Киеве подпольно действовала левоэсеровская боевая организация, которую Блюмкину и предстояло возглавить. Часть людей он хорошо знал. Например, Николая Андреева – своего напарника по московскому убийству Мирбаха. Или Владимира Шеварева, которому первоначально поручали покушение на немецкого посла.
С другими товарищами по оружию новый руководитель лишь начинал знакомиться. Впрочем, и они оказались людьми с опытом. Так, Надежда Терентьева участвовала в покушении на премьер-министра Петра Столыпина в Петербурге еще в 1906 году.
Боевики жили под чужими именами на съемных квартирах. Одну из них описал эсер Иван Алексеев-Небутев: «В комнатах табачный дым – не продохнуть. На полу плевки и окурки. Некоторые из них успели пожелтеть от времени. На столе своеобразный винегрет. Здесь смешались в одну кучу — селедка, огурцы, яблоки, книжки и газеты. Этот художественный пейзаж дополняют неубранные кровати, из-под которых торчит грязное белье, уживающееся в соседстве с еще более грязными и мокрыми сапогами… В этот день они все были голодны… Я дал им семьдесят рублей. И вот начался подлинный Содом. Крики и визг, спор – кому идти за хлебом. Тянут жребий! И это подпольная квартира революционеров – думалось тогда».
Бомбы с дефектом
Менее трех недель понадобилось Блюмкину, чтобы организовать покушение на главу Украинской державы. Назначил теракт на 26 ноября. В этот день Павел Скоропадский должен был выступить на похоронах офицеров-гетманцев, погибших в боях с петлюровцами. Владимир Шеварев вызвался бросить в него бомбу.
Вначале все шло по плану. Скоропадский приехал на похороны, начал выступать. Террорист занял удобное для метания место, но… бомбы оказались неисправными. Гетман остался живым, Шеварева арестовали.
Блюмкин немедленно начал подготовку нового теракта, но осуществить его не успел – 14 декабря гетман отрекся от власти и покинул Киев.
Под подозрением
В феврале 1919 года Киев заняла Красная армия. Яков неожиданно явился в ЧК с «повинной» за убийство Мирбаха. Нет, не совесть замучала террориста. Просто он узнал, что киевскую «чрезвычайку» возглавляет Мартын Лацис – старый приятель Блюмкина по Москве.
Лацис тепло встретил своего товарища, обнял, расспросил о подпольной деятельности в Киеве. И помог ему получить официальную реабилитацию, подключив свои связи на Лубянке. Вскоре киевского подпольщика вызвали в Москву, где президиум ВЦИК принял решение о его амнистии. И даже более того: Яков вступил в РКП (б) по рекомендации главы ВЧК Феликса Дзержинского.
В июне новоиспеченный коммунист вернулся в Киев с заданием готовить покушение на адмирала Колчака – группу боевиков предполагалось забросить на территорию, контролируемую армией генерала Деникина, а оттуда – в Сибирь.
Однако Блюмкина ждал неприятный сюрприз. В мае 1919 года киевская ЧК арестовала нескольких эсеров. Оставшиеся на свободе члены боевой организации принялись вычислять предателя.
Подозрение пало на Якова. Его странные визиты в киевскую «чрезвычайку», таинственный отъезд в Москву, слухи о встречах с Дзержинским на Лубянке и, наконец, возвращение в Киев с мандатом ВЦИК, согласно которому все советские организации РСФСР и Украины обязаны оказывать Блюмкину всяческое содействие – все это не оставляло сомнений в том, что провокатором является именно их шеф. Боевики приговорили изменника к смерти.
«Горячо прошу… казнить меня»
6 июня трое членов боевой организации пригласили Блюмкина за город для «политической беседы». Когда он появился с большим опозданием, заговорщики выхватили револьверы и открыли огонь. Промазали! Блюмкину удалось скрыться, не получив даже легкого ранения. Возможно, это объясняется тем, что уже начали спускаться сумерки. Но не исключено, что квалификация заговорщиков была низкой – в этом случае можно усомниться в успехе намечавшегося покушения на Колчака.
Блюмкин, сбежав от коллег, написал отчаянное письмо в ЦК партии левых эсеров, ряды которой недавно покинул. «Считая огромной трагической ошибкой намерения ЦК казнить меня без суда и следствия, – писал он, – я, тем не менее, как революционер и террорист, для которого обвинение в предательстве является чудовищным по тяжести и кошмарным по своему моральному значению, абсолютно предоставляю себя в полное распоряжение ЦК партии левых социалистов-революционеров. Я горячо прошу ЦК партии предъявить мне обвинение и, если по заслушании моих объяснений оно окажется незыблемо веским, казнить меня».
Был ли ответ из ЦК, неизвестно. А вот от боевиков – точно был. Причем уже через несколько дней. Блюмкин сидел за столиком на летней площадке кафе на Крещатике. Сделав заказ, неторопливо просматривал свежую газету. Вдруг к столику подошли двое мужчин и несколько раз выстрелили в него практически в упор. Яков опрокинулся назад вместе со стулом – этот мгновенный маневр спас ему жизнь. Он получил «всего лишь» тяжелое ранение в голову.
Окровавленного Блюмкина доставили в ближайшую Георгиевскую больницу. Однако террористы решили довести дело до конца. 17 июня, ночью, в больничное окно бросили бомбу. То обстоятельство, что вместе с Блюмкиным могут погибнуть и другие пациенты, не имеющие отношения к революционной борьбе, покушавшихся не волновало.
К счастью, взрыв оказался настолько слабым, что никто не пострадал. Три покушения за две недели – это уж слишком! Блюмкин бежал из больницы, а вскоре покинул Киев.
Вчерашние подчиненные – бандиты
Действительно ли Яков выдавал чекистам своих товарищей или это уже плод их чрезмерной подозрительности, сказать трудно. Сам он категорически отрицал свою вину. А спустя полгода, в январе 1920-го, написал воззвание «Ко всем советским партиям революционного социализма», в котором яростно заклеймил действия вчерашних подчиненных, отметив, что «эти покушения отличались резким уголовным характером, всеми аксессуарами убийства из-за угла, всеми особенностями бандитского самосуда».
Понятно, при таком раскладе киевская боевая группа распалась. А выиграл от этого – сам того не ведая! – адмирал Александр Колчак, теракты против которого так и не состоялись. Киевские покушения на Блюмкина спасли ему жизнь.