Люди не слушают предупреждений. Даже в то время, когда мы утопленника поднимаем, с моста продолжают прыгать. Или только рыбака со льдины вытащили, а он уже обходит с другой стороны и снова на лед. У людей железная уверенность, что с ними ничего не случится. А я сам с 2007 года около 400 трупов уже вытащил
Я помню почти всех людей, которых мы подняли. Чаще, к сожалению, достаем уже трупы. Все зависит от очевидцев, которые сначала сами пытаются что-то сделать, а лишь потом вызывают нас. Если человек нырнул и пропал, наберите сначала 101, а потом ищите самостоятельно. До семи минут человека еще можно спасти, потом мозг уже отмирает. Был единственный случай, когда девочку спасли после пятнадцатой минуты. Несмотря на то что две скорые констатировали смерть, отец продолжал реанимировать ребенка, и пульс возобновился.
Если поиски затягиваются на несколько дней, то тело очень раздувается. Поэтому во время поисковых работ стараемся не подпускать родственников. Многие психологи утверждают, что к таким новостям нужно подводить постепенно. Но на практике нельзя обнадеживать.
Юрий Билецкий, начальник части специальных пожарно-спасательных работ на водных объектах
Еще со школы хотел стать военным. Мы с родителями часто проезжали инженерно-военный институт в Каменце-Подольском, где парни в форме, в красных беретах, с автоматами маршировали на плацу. Туда поступил и я, только на факультет МЧС.
Когда все началось, сразу хотел на войну, но мне жаль родителей. Они и так пережили много потрясений, связанных с моей профессией. Многие наши ребята перешли в инженерные войска, Нацгвардию, СБУ. Я сейчас тоже вернулся к мысли о профессии военного.
По окончании университета была возможность остаться ближе к дому. Но я сам попросился в Крым, хотя туда и отправляли только тех, кто плохо учился или нарушал дисциплину. База была в маленьком татарском селе Мазанка — связи нет, глушь.
Должность, на которую я изначально должен был идти, — начальник пиротехнических работ. Как раз в это время взорвались склады в Новобогдановке. Но место отдали моему однокурснику, а я стал начальником водолазно-спасательной службы в Алуште. Пришел к родителям и говорю: «Не переживайте, подрывником я уже не буду, буду водолазом». Мама чуть не упала. Но в Алуште было классно: жилье на центральном пляже, катера, снаряжение, куча спасенных жизней.
Главная проблема на море — это «пловцы-профессионалы». Сначала он говорит, что мастер спорта, а потом кричит: «Помогите!». Но один и вправду был мастер спорта по плаванию. Плавал недалеко от берега, от пирса к пирсу, там всего 150 метров. И утонул.
Еще одна опасная категория — «матрасники». На ЮБК береговое течение уносит в море. Был случай, когда девушку нашли где-то почти в России спустя десять дней. У нее было 80% ожогов тела, но выжила. Как ей это удалось, не понимаю, — до километра от берега штиль, а дальше там волны по четыре-пять метров. Часто и сами попадали в опасные ситуации, когда поисковые работы затягивались до сумерек. Шторм, берега не видно, навигация не работает. Приходилось связываться с пограничниками, чтобы осветили нам дорогу.
По Крыму сильно скучаю, но с 2014 года не был ни разу. Друзья зовут, я им отвечаю, что скоро приеду вас освобождать. У меня там много знакомых татар, это хорошие и приветливые люди, и им там сейчас очень тяжело. Но некоторые мои коллеги счастливы. Когда Крым стал российским, им зарплату повысили, они очень гордились. А потом через пару месяцев вернули на прежний уровень.
Работа в столице отличается. Попал сюда в 2009 году. Мы начали формировать водолазную службу: набрали людей, обучили, и работа пошла. До этого ведь в Киеве только сотрудники КП «Плесо» спасали людей на воде. Их было очень мало, а утопленников – очень много.
Официально работаю пять раз в неделю. Но и на выходных утром прихожу, пока туда-сюда — уже и полдня прошло. Если выезд, то еду с ребятами. Так и выходные проходят, а ребенок опять с папой не побыл. Плюс звонки круглые сутки. Очень важно услышать «спасибо» после спасения, но почему-то благодарят очень редко.
Зимой в Киеве работы много — в основном с рыбаками. Они настолько увлечены процессом, что ничего вокруг не замечают. Даже когда уже плывут по реке на отколовшейся льдине. Вот он сидит, руки и лицо синие, еще час и переохлаждение. А поймал одного окунька несчастного. У нас возле базы их особенно много, – знают, что здесь в случае чего спасем.
Был случай, когда более тридцати человек оказались на льдине. Мы несемся к ним на аэроглисcере, а они продолжают рыбку ловить. И смешно, и дико. После продолжительной профилактической беседы некоторые тут же не стесняясь просили нас подвезти на другой берег, чтобы там еще порыбачить.
Пусть обижаются, но я считаю их сумасшедшими. Февраль, село Троещина, два рыбака провалились, но удержались руками. Целый час ждали помощи, находясь по пояс в ледяной воде. Мы за ними полезли, лед крошится, а один вцепился в свой тяжеленный ящик со снастями и не выпускает. Разговаривать не может, но ящик держит. Пришлось по руке бить.
Люди поражают своими выходками. Нашли как-то двух друзей, которые решили устроить гонки на льдинах. Минут сорок, стоя на коленях, гребли руками. Что делали – объяснить так и не смогли.
Летом многие любят из подручных предметов строить плоты и соревноваться на них. Но даже если нам кажется, что передвижение опасно, мы их трогать не имеем права, только предупреждаем. Бывало, что спасали голых женщин. Одну мы вообще обнаружили посередине реки около Почтовой площади. Ей повезло, что на скутере не переехали. Такие случаи были в Гидропарке. Мы потом искали отдельно голову, отдельно руку.
Много достаем суицидников. Они часто ищут публичные места, чтобы как можно больше людей их смерть зафиксировали и обсуждали. В Киеве наиболее популярен Московский мост. Из-за специфики рельефа и течений тело там можно долго искать. Одного парня не могут найти уже два с половиной года.
На недостроенном Подольско-Воскресенском мосту много экстремалов. Смотришь фото в интернете — там на самом верху и шашлыки жарят, и свадьбу гуляют. Мы часто поднимаем эту тему, но власти не реагируют, зато мы потом трупы достаем.
К экстремальным видам спорта нормально отношусь. Люблю кататься на гидроциклах, в Алуште гоняли в море. Мои коллеги ездят в карьеры погружаться. Если бы нужно было кого-то спасти, то я без проблем. А в качестве отдыха не хочу. Может быть, я просто смотрю слишком много роликов о нашей работе.
Не купаюсь, если дна не видно. Максимум по грудь зайти могу. В работе погружаюсь на любые глубины. Страшно всегда, и считаю, если водолаз не боится, ему нужно обращаться к психологам. На отдыхе все замечаю — кто далеко поплыл, не туда зашел. Вместо того чтобы с ребенком играть, сижу и наблюдаю. Если отдыхаем за рубежом, в первую очередь отмечаю, как спасательная служба организована.
До пенсии мне еще шесть лет. После, наверное, каким-то бизнесом займусь, это все буду забывать. Но пока моя цель — завершить формирование службы.