Когда я на каноэ вышел на это гнездо выпи, двое птенцов уже были втоптаны в подстилку. Нежильцы, в общем. Тогда человек победил во мне биолога и я их забрал. Чтобы выкормить, носил на работу в рюкзаке. Помню, сижу у озера в зоопарке, ловлю карасиков, а они уже ждут… Но когда выпал первый снег, выпи стали агрессивными друг к другу и ко мне — выросли
Тогда я их передал в наш зоопарковский птичник. Я не борюсь с зоопарками как с системой — они необходимы. Но чиновников нужно контролировать. Дикие животные в человеке нуждаются, только когда беспомощны. В «Межигорье» живет Кузя — самец косули, которого я выкармливал с месячного возраста. Он, к сожалению, так и не научился пить молоко из соски: кое-как лакал из блюдца. Приходилось кормить еще чаще. Вставал ночью: пока разогреешь молоко, покормишь, уже и спать не хочется. А на рассвете надо раздавать завтрак птицам.
Пока Кузя был ребенком, он думал, что мы стадо. А как рога выросли, стал видеть во мне соперника. Именно поэтому дикие самцы в лесу не трогают людей, а бывшие ручные — нападают. Рога у косуль маленькие, но острые, как кинжалы! Когда Кузя начал меня бодать, мне хватило мудрости не обижаться: это был не первый дикий ребенок.
Сергей Григорьев, биолог-консультант Киевского зоопарка, куратор зоопарка «Межигорье»
Плохие родители те, которые сами чего-то не достигли, но перекладывают свои надежды на детей. Люди часто награждают и животных мифическими качествами. У лебедей нет верности. А милая синичка в голодную зиму легко может напасть на другую птицу и убить ее. Мне интересно: как бы люди относились к животным, если бы хоть что-нибудь знали о них?
Многие украинские коррупционеры, у которых непозволительно много денег, любят ассоциировать себя с волками. Держат волков в зверинцах и плодят гибридов. Я выкармливал волчонка: все, что ты получаешь, это подчинение, потому что ты больше. Волк не приручается, а гибриды вырастают нервные и трусливые. Волк никогда не будет демонстрировать такую отвагу, как собака, — для него главное выжить. Почему собака, попавшая в капкан, воет, а волк молчит? Ему не на кого рассчитывать, еще и свои добьют.
Я пришел в зоопарк десять лет назад с идеей создать детский центр обучения. Для этого в сорок лет даже получил высшее образование — стал учителем биологии. Я сам когда-то был юннатом. Система с тех пор почти не изменилась: современные маленькие любители природы создают проекты свиноферм, а мы повторяли за Остапом Вишней «я люблю природу, я охотник». Ребенком мечтал, что когда вырасту, то непременно поеду на Дальний Восток охотником-промысловиком или в Казахстан змееловом. Все карманные деньги тратил на книги о животных, а в СССР это были книги об охоте.
Теперь природу не люблю. Природа жестокая — гуманизм всегда идет от человека. Иногда хоть и неумелый. Дети, например, часто по незнанию мастерят не скворечники, а будки. Скворечники в основании должны быть крошечные — на три яйца. Потому что если птенцов остается трое, они гарантированно вырастают крепкими и здоровыми.
Жестокость поддерживают люди, которые не дрались. Я служил в советской армии, в войсках, где половина новобранцев была после тюрьмы, а большая часть с Кавказа и из Азии. Помню, идешь, в рукаве нунчаки, за пазухой нож, и знаешь: или ты кого-то покалечишь, или тебя изнасилуют. Героем быть легко, достаточно быть собой, а в унижении дна нет. А еще постоянный голод, я тогда в лесах вместо работы часто жрал ягоды. Нас ловили: на построении заставляли показывать правую руку. Синие рука и губы — в наряд. Тогда я научился есть левой и широко открывать рот. А собаку съесть не смог: как-то мы, глядя на корейцев, решили поймать одну, но она так пронзительно заплакала, что мы даже там вспомнили, что мы люди.
После того как из-за моей фотографии медведицы в бетонной клетке киевский зоопарк исключили из Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов (EAZA), меня там к животным не подпускали. В «Межигорье» же я открыл для себя радость этого простого сельского труда. Кроме кормлений и чистки клеток, мы сами занимается заготовкой корма. Все животные у нас вегетарианцы, поэтому ветки, бывает, рублю часами. Особенно все любят иву — и олени, и спасенные лебеди, которых привозят к нам из разных уголков Киевской области. Я уже и сам по паре листочков ивы съедаю невзначай — оправдываю себя тем, что там много дубильных веществ, связывающих токсины.
А недавно целый день растирал навоз. Решил перевести оленей в другой вольер, не усыпляя их. У нас был брезент, который остался от сцены. Из него мы сделали коридор, а опасные повороты обложили тюками сена, чтобы олени случайно не повредились. Животные верят нюху, а не зрению, поэтому, когда я пометил коридор их запахом — они спокойно пошли.
Ухаживать за животными — мало оплачиваемая работа, непрестижная. Но меня это никогда не волновало. Моя первая запись в трудовой: «дворник Киево-Печерской лавры». На ближних пещерах я тогда топил котел. Но поскольку был несовершеннолетним, а работа считалась опасной, меня оформили дворником. Моя котельная висела над обрывом — сейчас ее уже нет. Это был тяжелый труд: в четыре утра выносил до 40 ведер вонючего шлака… Было страшно: город где-то там, а в Лавре только я и милиционер на посту.
Тогда же я заболел подводным миром. Троещины еще не было, и я ходил гулять туда на торфяные болота. Идешь: торф, торф и вдруг круглая песчаная чаща размером с комнату, а в ней водоросли и рыбки. Такие родниковые озерца-аквариумы были тут и там. Позже появились строители и начали все осушать, а я пошел на курсы водолазов. Потом почти десять лет вытаскивал утопленников.
Когда очень устаю, представляю, что нет у меня животных, только большой аквариум с рыбками. Не выходить из себя — это у меня водолазное. Если под водой сбил дыхание, его уже не восстановишь. Под водой и в лесу меняются сердечный ритм и восприятие. Люди это называют медитативным состоянием — но именно так живут животные, они не думают, а чувствуют.
Когда я первый раз посмотрел с вышки на лес, который окружает «Межигорье», не поверил. Я увидел вольер, раскинувшийся на гектары. У вышки — корыто, и когда содержащиеся тут животные приходят поесть, человек их убивает. В такую ферму превращается вся планета. Дикой природы для диких животных не осталось — все ограждено. На них, как и на сельскохозяйственных, повсеместно зарабатывают, продавая лицензии на отстрел.
Старая работница киевского зоопарка не так давно заметила, что люди стали приносить куниц, лисиц и других животных, которых ранее никогда не приносили. Под Киевом заселяются последние районы, которые занимал лес. Животных мы поставили перед фактом — или они, как ежики, приспособятся к помойкам, или, как зубры, будут вымирать.
Зоопарки нужны как минимум для сохранения вымирающих видов. Но я буду бороться с зоопарком до тех пор, пока, «осваивая бюджет», тот же «Киевзеленбуд», например, может приехать и уничтожить поле одуванчиков — хотя это такой же стратегический продут питания, как и ива. Сегодня на месте одуванчиков в киевском зоопарке до сих пор растет барвинок, который никто не ест.