Наша клиника одна из немногих в Украине имела опыт работы с повреждениями магистральных сосудов еще до войны. Наших врачей приглашали, например, в 18-ю больницу политравмы, которая во время Майдана многим оказывала помощь. Я сам ходил туда оперировать много лет. Поэтому у нас опыта было больше, чем у других сосудистых хирургов, которые занимались этим делом в гражданских больницах и институтах
У нас в клинике работали коллеги постарше, наши наставники имели опыт операций во время войны в Афганистане. Так что нельзя сказать, что мы были в этом плане стерильны.
Но в начале войны совсем другой опыт был нужен. Не как хирургическую помощь оказывать, а как организовать всю цепочку на разных этапах – вот этому мы учились уже на ходу. Раненые у нас в основном концентрировались на востоке. До ближайших больниц, в которых могли быть сосудистые хирурги, способные оказать адекватную помощь, было далеко, и пока раненых эвакуировали с поля боя, пока они попадали в больницу, проходило очень много времени. Из-за этого происходили потери конечностей, проводилась ампутация.
Владимир Роговский, начальник клиники сосудистой хирургии. Полковник медицинской службы. Практическую деятельность хирурга начал в 1993 году после окончания Военно-медицинской академии им. Кирова (Санкт-Петербург). Ангиохирург высшей категории, автор 57 научных работ, двух патентов на изобретения.
В прифронтовой зоне сосудистая хирургия была сконцентрирована в основном в Донецке и Луганске. Из Мариуполя, Волновахи, Бахмута и других городов люди ехали в областные центры, в которых располагались большие сосудистые центры, чтобы там получить нужную помощь. А когда начались боевые действия, эти центры оказались за пределом доступности. Что касается остальных городов, таких как Мариуполь, даже если бы не было военных действий, для такого большого города нужно как минимум одно полноценное отделение сосудистой хирургии. И другие районные центры – Волноваха, Покровское, Артемовск, Краматорск – оказались без сосудистых хирургов. До других центров в Днепре, Запорожье, Харькове было далековато. Поэтому нам приходилось организовывать эту помощь с нуля.
Мы развернули полевые госпитали, а также оборудовали отдельные районные больницы в Мариуполе, Володарском. Оттуда мы смогли выезжать в Волноваху, Бахмут и дальше. В этих местах появились сосудистые хирурги, и время доставки раненых к ним на операцию сократилось до двух часов примерно. Это оптимальное время, когда еще нет запредельной ишемии от наложенной шины, критической кровопотери. Результаты, естественно, улучшились – больше стало спасенных конечностей.
Когда раненого прооперировали, вывели из шока, стабилизировали состояние в полевом госпитале, через сутки, максимум двое, его стараются отправить на следующий этап. Это передовые госпитальные базы: Харьков и Днепр. В Днепре находится военный госпиталь и больница им. Мечникова, а в Харькове – военно-медицинский центр Северного региона. В этих медучреждениях есть полноценные отделения сосудистой хирургии. Иногда они делают повторные операции, а в основном продолжают лечение, выхаживают раненых.
Но проблема в том, что раненые с поражением сосудов очень тяжелые: они изначально потеряли много крови, это не просто одно ранение от пули или ранение ножом, это изорванные мышцы, массивные раневые поверхности. В таких условиях существует большая опасность распространения инфекции, отторжения, кровотечения и опять же – потери конечности. По истечении двух-трех дней, когда пациенты в больнице Мечникова проходят через все стадии этих осложнений, в примерно таком состоянии их везут или в тыловые госпитали, или в наш центр, или центры Винницы, Одессы, Львова, где они уже завершают лечение. На этом этапе оно довольно длительное, иногда продолжается месяцами.
Делается много повторных операций, очень много усилий прилагается, чтобы избежать инфекции, в том числе проводятся пластические операции – для закрытия дефектов от ран, чтобы добиться восстановления функций конечности, здесь уже мы работаем в комплексе. Очень часто повреждение сосудов происходит вместе с повреждением кости, так что к травматологу подключается и невропатолог.
Случай был один, солдата звать Иван. Он получил ранение в область бедра: мягких тканей и повреждение бедренной артерии. Из полевого госпиталя его доставили в харьковский, а там решили не восстанавливать. Во-первых, массивная рана, была опасность нагноения, во-вторых – посчитали, что нога не очень сильно пострадала и в принципе можно обойтись без протезирования артерии. То есть там артерия работала только до уровня паха, там глубокая бедренная артерия, а поверхностная, которая идет вниз на колено и на голень – не работала магистральная артерия. Но когда он прибыл к нам, мы, посмотрев на его отечную ногу, раскрыли мышцы и увидели, что они погибают, эти мышцы, то есть фактически, если бы не восстанавливать кровоток, он бы лишился ноги.
В таких условиях мы нашли культю этой артерии вверху и место, где эта оторванная артерия уходила в грязную рану. Мы взяли вену этого парня, пересадили ее, пришили, потом максимально обошли место этой раны, чтобы не было инфицирования, и по этой вене пустили кровь и там, где целое бедро, выше колена вшили в его собственную артерию. Но поскольку времени прошло достаточно, уже пара суток после ранения, у него мышцы голени все равно погибли, пришлось их все выкинуть полностью из голени и остались раны. Но эти раны мы успешно тоже залечили и они зажили.
Конечно, функции конечности несколько сократились – он не мог полноценно сгибать стопу, поскольку мышц нет, но при этом стопа осталась целой и нога осталась у него, и мы его выписали. То есть он на своих ногах уже ходил по отделению, хотя была большая вероятность того, что эту ногу нужно было ампутировать.
Этот случай мне запомнился, потому что у этого парня была оторвана кисть одной руки, вторая рука ранена и еще глаза – он ослеп. Вот представьте: человек без руки, ослепший, да еще и без ноги.
Много всяких случаев бывает.
Через нашу клинику прошли сотни человек. Это особая категория раненых – все они довольно тяжелые. Единственное, что хорошего, конечно, в основном наш контингент – это молодые ребята: когда проходит шок, стресс, через пару недель организм начинает мобилизоваться. В основном у всех есть компенсаторные свойства и со временем они начинают восстанавливаться.
Война отразилась и на том, что у нас практически во всех медицинских центрах, где есть отделения сосудистой хирургии, увеличились штаты, как минимум на одного сосудистого хирурга-военнослужащего. А в медицинском центре Северного региона открылось целое отделение сосудистой хирургии, которого раньше не было. Так что наша служба прогрессирует, к сожалению, из-за войны, она разрослась и усилилась.
Кроме того, недавно прошел съезд хирургов Украины, так наши доклады по травме сосудов и их лечению оказались одними из лучших. Сейчас около десяти человек обучаются на нашей базе, проходят специализацию и циклы автоматического усовершенствования от Военно-медицинской академии. У нас проходят практику и гражданские медики, которые работают в военных медицинских учреждениях. Идет постоянный обмен опытом, который мы получили.
Вот чего хотелось бы в идеале – иметь в стране протезы собственного производства. Пока протезы, которыми мы пользуемся, все импортные. Из Франции, из США. Хотя, например, в России, есть собственное производство, но продукция такого качества, что даже российские сосудистые хирурги стараются их не использовать. А вот самые хорошие протезы, которые можно использовать при ранениях сосудов, это все-таки протезы марки Gore, американские. Они лучше всех приживаются, обладают лучшими свойствами и качествами, которые подходят для наших условий.
У нас частично есть французские протезы, которые Министерство обороны в свое время закупало. Но отсутствует системное снабжение протезами, поэтому мы иногда испытываем проблемы из-за этого.
Чтобы кто-то нам дарил протезы, не было такого. Все протезы, которые есть в наличии, были куплены или Минобороны или кем-то из пациентов. Но поставок или даже помощи сосудистыми протезами за время всей войны не было ни разу.