В Украине до сих пор нет статистики самоубийств ветеранов российско-украинской войны, хотя такие случаи происходят постоянно. Проблема суицидов участников боевых действий в нашей стране не уникальна, ветераны по всему миру сталкиваются с проблемами психологического характера после возвращения к гражданской жизни. Что может послужить причиной трагических событий и как с этим бороться, рассказывает «Большой Киев».
Сложная ситуация
Несколько дней назад погиб ветеран 95-й бригады Игорь Волынец, народный герой Украины, защитник Донецкого аэропорта. По предварительной версии, боец покончил жизнь самоубийством. Как отмечают его побратимы, в последнее время ветеран жаловался на сложный период в жизни и пытался найти поддержку. Некоторые бойцы винят себя: не всегда шли на контакт и в итоге не смогли помочь.
Шестой год в стране идет война, и такие случаи происходят постоянно. Точное их количество назвать никто не может – такая статистика у нас не ведется. В 2018 году бывший глава комитета Верховной Рады по делам ветеранов Александр Третьяков заявил, что количество бойцов, покончивших жизнь самоубийством, достигло тысячи человек. Насколько эта цифра достоверна, проверить сложно.
Украинская проблема далеко не уникальна. Например, по информации Министерства обороны США, доля самоубийств военных от общего количества погибших составляет около 20%. Шокирующую статистику в 2014 году опубликовало Министерство по делам ветеранов: каждый день в Америке совершали суицид около 20 ветеранов. Цифры на 21% превысили статистику самоубийств среди гражданского населения.
Тогда президент США Барак Обама подписал Акт о предотвращении суицидов среди ветеранов имени Клея Гранта. Цель документа – улучшить услуги профильного министерства.
Еще одна важная инициатива в США – День Памяти, установленный в последний понедельник мая. Американцы вспоминают всех военнослужащих, погибших в войнах, а также привлекают внимание к проблемам ветеранов после возвращения домой.
Почему это происходит
В своей статье доктор психологии из США Кетрин Митчелл отмечает, что после увольнения со службы ветераны резко меняют привычный на войне уклад жизни и окружение. Гражданским сложно понять ветерана, к тому же постоянно преследуют воспоминания, так называемые флешбеки.
Ситуация в США за пять лет не сильно улучшилась, и уже следующий американский президент Дональд Трамп в марте этого года подписал указ о создании рабочей группы по вопросам работы с ветеранами и уменьшения количества самоубийств. При этом он заявил, что вся страна поддерживает ветеранов и никогда не забудет о них.
На проблеме взаимоотношения общества с ветеранами акцентируют внимание и в Украине. За прошедшие годы российско-украинской войны информационная политика государства была направлена на то, чтобы население этой войны не ощущало. Таким образом, участники боевых действий, волонтеры и общественный сектор, занимающийся их вопросами, отделился от остального общества. На сегодняшний день можно констатировать: лишь небольшая часть населения «вписывает» войну в свою систему координат.
Кроме непонимания, есть еще один негативный фактор. Если оказывается, что в каком-либо преступлении замешан участник боевых действий, случай сразу максимально тиражируется в СМИ. К примеру, по отношению к сотрудникам правоохранительных органов такого подхода не наблюдается, хотя они не менее часто фигурируют в криминальных делах. Это формирует определенный образ ветерана – как неуравновешенной и опасной личности, от которой можно ожидать чего угодно.
В то же время сам боец, возвращаясь к мирной жизни, нуждается в первую очередь в заслуженном уважении и поддержке и чувствительно воспринимает не совсем адекватное к себе отношение. К внешним факторам у ветерана добавляются внутренние, вызванные пережитым на войне опытом: завышенные требования к окружающим, заостренное чувство справедливости, неустроенность.
Последняя причина связана как с определенной сменой системы ценностей после войны, так и с обычными бытовыми вопросами. Ветерану обычно не хочется возвращаться на предыдущее место работы, соответственно, возникает проблема поиска себя и самореализации.
Что делать
Как отмечает экс-командир полка «Азов» Максим Жорин, чаще всего проблемы у бойцов, которые потом совершают самоубийства, возникают не на войне, а гораздо раньше.
«Склонность к суицидам должны выявлять на этапе первичного отбора. У нас это довольно формальный процесс, и в итоге за последствия никто не отвечает», – объясняет Максим.
Также, по мнению собеседника, основная ответственность за мониторинг состояния бойца несет не психолог, а его непосредственный командир, поскольку только он видит, как себя ведет его подчиненный на боевых выходах. Кроме того, не все участники боевых действий вообще воспринимают гражданских психологов.
Поэтому в общественном секторе, который первым начал заниматься вопросами психологической поддержки ветеранов, давно превалирует мнение об эффективности военных психологов, которые и сами являются участниками боевых действий. Они могут понять эмоции и переживания ветерана и оказать поддержку по принципу «равный равному».
«В других странах ветерану по возвращении к мирной жизни в приоритетном порядке предлагают службу в правоохранительных органах. В «Азове» мы стараемся оставить человека в структуре, ведь гораздо легче адаптироваться, не выпадая «из обоймы», – делится Максим Жорин.
По его словам, большинство украинских ветеранов остаются один на один со своими проблемами.
С созданием в 2018 году Министерства по делам ветеранов вопросами психосоциальной поддержки стали заниматься более активно. В августе 2019 года в Украине наконец создали горячую линию Lifeline Ukraine. Протоколы для работы были адаптированы из документов Lifeline Australia, которая работает с 1963 года. Также был создан Центр психического здоровья и реабилитации ветеранов на базе госпиталя «Лесная поляна». На мероприятия по реабилитации и реадаптации участников боевых действий в 2020 году правительство выделило 246 миллионов гривен.
В контексте принятия нового закона о статусе ветеранов обсуждалась и необходимость реформы системы социальной защиты ветеранов. В частности, речь шла о пересмотре набора льгот и социальных гарантий, переориентации на более качественные целевые программы и концентрации внимания на тех, кто наиболее нуждается в помощи. Однако если судить по тексту основы разработанного законопроекта, суть существующей системы пока никто менять не собирается.