Еще во время Майдана мы уже понимали, что этим не закончится. Предполагали, что будет развитие событий, и активно готовились. Методичку «Организация предоставления специализированной медицинской помощи в военное время» мы выпустили 14 февраля 2014 года. В подготовке материала участвовали ведущие специалисты-нейрохирурги нашей страны
Мы полностью описали систему помощи раненым — куда человек, получивший ранение, должен быть доставлен, где и кем он должен быть прооперирован. Начало войны для нас плавно перешло с Майдана — к нам уже тогда начали поступать тяжелые пациенты с огнестрельными ранениями.
Когда мы готовили соответствующие документы, боевые действия еще не начались и, конечно, мы не знали каких-то конкретных обстоятельств. Но все принципы четко расписали, потому что знаем, что такое военно-полевая хирургия. А она в значительной степени отличается от плановой гражданской нейрохирургии, ведь мы имеем дело с огнестрельными ранениями. К тому же я прошел многие армейские госпитали, имею большой опыт лечения, которого достаточно, чтобы спокойно работать в любых условиях.
Александр Данчин, доктор медицинских наук, профессор, нейрохирург высшей категории, заслуженный врач Украины, профессор военной кафедры Украинской военно-медицинской академии
Нейрохирургия в нашем госпитале представлена, к сожалению, большим количеством раненых. За этот период было множество крайне тяжелых случаев. Но все-таки один могу выделить. Самый тяжелый наш раненый — это Герой Украины, генерал-майор Гордийчук (Игорь Гордийчук, генерал-майор Вооруженных сил Украины, офицер Главного командного центра Генерального штаба Украины, ректор Киевского военного лицея имени Ивана Богуна. — «Большой Киев»). Ему огромное количество операций сделали. Около тридцати. Были очень серьезные осложнения, развилась инфекция. Мы за него боролись, можно сказать, героически. Он же после боя за Саур-Могилу с тяжелейшими ранениями пролежал двое суток — не могли вытащить оттуда. После нашего госпиталя Игорь еще год пробыл в Штатах на реабилитации. Сейчас он успешно работает. Кстати, с утра перед вами приходил.
А вообще-то я своим пациентам говорю: «Вы должны забыть, что были больны. Стали здоровы — забывайте даже доктора, который вас лечил». Хотя обычно бывшие пациенты начинают мне рассказывать, что никогда меня не забудут. Но ведь если вы попадаете к врачу — это всегда горе. Я ведь прихожу на работу и постоянно вижу горе людей: у кого-то сильные боли, у кого-то есть определенный риск, а кто-то вообще неперспективен. Безусловно, с пациентами, с которыми необходимо решать вопросы в будущем, когда лечение еще не закончено, связь поддерживаю. Остальные должны забыть меня после того, как выйдут из кабинета.
Самое тяжелое в моей работе — общение с родственниками, которым ты обязан рассказать правду. Вот у нас курсант лежит — молодой харьковчанин, офицер, только начал служить. Но получил он ранение не во время боевых действий. Он вышел из училища, был одет в военную форму. Мимо проезжал велосипедист, который остановился и выстрелил ему в голову в упор. Вот такие есть подлые люди. Пуля повредила парню спинной мозг и, к сожалению, ноги у него никогда работать не будут. Трагедия страшная. Родители все понимают, но насколько они убиты горем…
Вообще вопрос понимания и сопереживания членов семьи очень сложный. Все зависит от уровня развития родственников и от их понимания того, что происходит. В основном, конечно, понимают, но не всегда.
Все это нелегко, и отвлекаюсь я по-разному. Например, наука для меня — это сильнейшее отвлечение от тяжелых переживаний. А вот физическая активность — и отвлечение, и необходимость. Операции в моей практике бывали и по 18 часов, поэтому приходится следить за своей физической формой.
За эти годы главное, что я понял, насколько люди в Украине добрые и отзывчивые. Огромное количество людей предлагали свою помощь. Особенно в первое время после начала военных действий по несколько человек в день приходили, просили показать ребят, которые нуждаются в деньгах. Причем это были и волонтеры, и простые люди много помогали. Приходили и спрашивали: «Что вам нужно купить? У меня есть такая-то сумма». Мы им говорили, чего не хватает. В итоге все эти вещи научили меня пониманию того, что у нас очень хороший народ.
На текущий момент у нас есть все, чтобы мы оперировали и выхаживали наших раненых. Конечно, у иностранных специалистов и аппаратура, и оснащение на очень высоком уровне, к которому нам нужно стремиться. А все остальное везде примерно одинаковое. Я много ездил по миру, видел, как оперируют, и могу сказать, что нет особых отличий. Ведь вся медицина — известная вещь. Все новое почти сразу же публикуется, и с этими трудами можно спокойно ознакомиться.
По каким критериям мы вообще оцениваем результаты работы нейрохирургов? Это смертность и гнойные осложнения. Первый показатель у нас — 9%, второй — 4%. Заметьте, это самый низкий процент среди локальных войн и военных конфликтов за последние 50-70 лет.
Представьте, получил человек черепно-мозговое ранение, он должен быть оперирован специалистом в течение 24 часов, чтобы не было осложнений. После развиваются гнойные инфекции, поэтому раненого необходимо доставить в такой госпиталь, как наш, харьковский или днепропетровский. У нас же сейчас организовано так, что время поступления раненого в нужное отделение менее шести часов.
Еще Пирогов писал, что на войне самое главное – администрация и отлаженная система. Ведь в 50% случаев умирают от ранений, несовместимых с жизнью. Тем, кто выжил, должна оказываться квалифицированная своевременная помощь. Эта система у нас организована очень серьезно.