Купили на производстве слиток золота — на вид буханка хлеба, а попробуй подними. Слиток весил 12 кг. Чтобы отдать металл в литье, его надо раскатать. Но как буханку в валы засунешь? Наточили мы топор, давай по очереди рубить ее на бутерброды. Всего я проработал на ювелирном производстве пять лет: в месяц производил до 1,5 кг изделий, представляете, сколько это, если каждое весит три-четыре грамма. У меня традиция: уходишь — наведи порядок на рабочем месте
Так я стираю предыдущий день и усталость от него. Хотя вовсе не педант — через пять минут работы вокруг меня снова воцаряется привычный хаос. Бывают ювелиры-педанты, но они работают медленнее, я же привык держать ритм: производство дает о себе знать.
Цех монтировки, в котором я работал, очень шумное место. Когда все начинают подравнивать кольца, такой звон стоит! Спасают только глухие наушники. Поэтому рабочий день у меня всегда начинался с выбора музыки. Многие ребята предпочитали аудиокниги, но я слушал классику — Вивальди, Шопен, Бах.
Если литье рассыпать по улице, его будут пинать ногами. Мало кто полюбопытствует, ведь все в дефектах и порах. Сделать поверхность гладкой — первая задача ювелира-монтировщика. Сначала напильником, бормашиной — она у нас как третья рука, потом наждачной бумагой. Далее напаиваются необходимые элементы. По сути, монтировщик должен повторить все то, что сделал до него модельер. А бывало так накручено! «Алексей, ну вот что же ты натворил? — не раз прибегал я к модельеру. — Как же мы будем это в серию запускать?»
Александр Королев, ювелир
Руки ювелиров, как у автослесарей. Особенно у полировщиков — к ним изделие попадает сразу после монтировки. На этом процессе в основном сидят девушки, черненькие все: они о маникюре вынуждены забыть навсегда. Хотя и не все делается там вручную. Есть в этом цеху такие интересные штуки, как галтовки, в них изделия засыпаются ведрами. Это специальные барабаны с разными наполнителями: в камушках кольца подшлифовываются, а в молотых грецких орехах — подполировываются. Но все равно без ручного труда никак: чтобы сделать изделие блестящим, нужно хорошенько запачкаться.
Крепче всего кисть у закрепщиков — они крепят камни. На производстве у меня были стажеры, более четырех десятков. С одним из них до сих пор общаемся: он бывший военный, пришел учиться в 49 лет. Самый упорный из учеников был, и получился классный закрепщик! Работает по сей день.
Сейчас, уже в своей мастерской, у меня тоже есть ученики. Например, айтишник Роман пришел потому, что у него была мечта — произвести ювелирное изделие своими руками. Научить можно любого, тяжело только с теми учениками, которые быстро теряют внимание. Была такая ученица Танечка, чуть не сожгла мастерскую. Нужно было ей как-то залить бензин в бачок, разлила везде и чиркнула спичкой. А еще Танечка всегда складывала инструмент на самый край стола, махнет рукой — и полетел надфиль, а он острый.
Впервые в ювелирной мастерской меня поразил запах — смесь металла и бензина, а еще тишина. Меня тогда взялся учить муж сестры, топовый модельер. А мастерская модельера — не цех. Помню, смотрю на его стол, а там столько всего — баночки, инструменты… Даже рабочим местом на самом деле, оказалось, считается не весь стол, а финагель, такой деревянный брусок, на котором все и производится.
Первое смешное колечко с сеточкой в виде ромбика я потом переплавил, к такому не привязываюсь. Может, сейчас оно уже стало ложкой… 80% из того, что продается в магазинах, когда-то было чем-то другим. После месяца обучения учитель мне сказал: «Иди-ка ты на завод, Саша! Без этого опыта никуда». И дал рекомендации — у меня тогда была только не нужная мне специальность инженера-технолога.
Помню свой первый рабочий день, когда мне выдали золото. Это был браслет из 42 элементов — дорогой, 750-й пробы. Ладошки мокрые. Пока нес в цех, на лестнице уронил: и разлетелся браслет как брызги дождя! На Западе у мастеров материальной ответственности куда меньше — есть допустимый процент потерь, у нас же вычитают все. Пока собрал — поседел.
Золотые опилки монтировщики сдают в обязательном порядке. На рабочем месте есть такая штучка, поддон называется, так вот, раз в месяц ты обязан произвести зачистку. Магнитиком убрать кусочки сверла, собрать опилки в кальку и расплавить — калька обязательно должна быть мокрой, чтобы они не разлетелись. Из полутора килограмм изделий получается 70-80 грамм опилок. Сдал меньше — компенсируешь по рыночной цене. Были, конечно, разные случаи: сметали чужие опилки, но таких коллег быстро вычисляли и они попадали в черные списки.
К весне — кольца для помолвок, к лету — свадебные, а на Новый год — кольца-сережки-пирсинг любых модификаций. Работа ювелира зависит от сезона. Когда я после производства устроился в мастерскую, чтобы освоить ремонт и реставрацию, увидел там ту же картину: летом пальчики опухли — увеличиваем кольца, зимой — наоборот.
Самое сложное было научиться общаться с клиентами напрямую. Принимаю как-то заказ на кольцо с топазами — 17 штук. На следующий день звонок. «Александр, вы знаете, сегодня на улице дождь и хочется чего-то радостного. Давайте это будут не топазы, а цитрины», — говорит заказчица. А я как раз закончил устанавливать последний камень, и все же отвечаю: «О’кей». Сейчас бы я на такое уже не пошел без дополнительной оплаты.
Меня учил олдскульный мастер, поэтому я люблю классику: белое золото и бриллианты. Но работаю со всеми драгоценными металлами. Нет в моей мастерской только эскизов: после выполнения заказа я их так же, как и тату-мастера, выбрасываю. Повторять индивидуальную вещь — дурной тон.
За 14 минут вместе с полировкой сделал обручальное кольцо — было у нас такое соревнование на производстве. Самая сложная работа заняла почти месяц. Это было флорентийское колье XVIII века, с дорогими камнями, перегородчатой и витражной эмалью. Чтобы восстановить перетершиеся соединительные штифты, составил целую техническую карту.
Запомнилось простое обручальное колечко, все в трещинках. На нем была гравировка: «Моей дорогой Аннушке! 22 июля 1914 года». А 28-го началась война… Очень переживал при реставрации, чтобы в эту гравировку ничего не затекло.
Не ношу украшения — только простой плетеный браслетик, который купил в Пирогово в старой церкви. Мне хватает татуировок. А вот жене, когда есть свободная пара часов, с радостью могу сделать новые сережки или колечко: не к празднику, а просто так.
Не думал, что стану ювелиром, хотел хирургом. Но кровь не люблю. Хотя, может, мой выбор и не случаен — дедушка занимался золотодобычей.
Даже серийные изделия переживают своих мастеров. Это не сильно романтизировалось нами, заводскими мастерами — мы просто это знали. Металл вечен — и эта вечность проходит через руки ювелира.
Почему я до сих пор не в очках? Потому что надо держаться до последнего. Сядешь работать в оптике — садится зрение. Если устали глаза, стоит оторваться и посмотреть на небо. Когда зима – на границу между заснеженной крышей и голубыми небесами. Это лучшее лекарство.