Весенне-летняя военная кампания 1915 года для вооруженных сил Российской империи сложилась крайне неудачно. Русским войскам пришлось оставить земли Галиции, Польши и Литвы. Врагу были сданы Варшава, Львов, Гродно, Луцк. К осени рубежи обороны Юго-Западного фронта проходили по линии Тарнополь (Тернополь) – Дубно – Пинск – Барановичи. Война, еще полгода назад далекая и победоносная, неожиданно, в считаные месяцы, стала для киевлян намного ближе
Киев же из губернской столицы на военном положении превратился в прифронтовой город. 315 километров, отделяющих киевские окраины от линии фронта, немецкая или австрийская пехота в походной колонне смогла бы преодолеть за две недели, а воспользовавшись железной дорогой, оказалась бы на Киевском вокзале через пять часов.
Исход
В июне 1915 года командующий Юго-Западным фронтом, генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов принял решение об эвакуации ряда киевских вузов в тыловые районы. Надо сказать, что генерал Иванов в киевских реалиях разбирался достаточно хорошо, так как с апреля 1908 года командовал войсками Киевского военного округа и отлично знал, чего можно ожидать от киевских студентов – народа социально активного, непоседливого и легко поддающегося прогрессивным идеям социал-демократии и украинства. Возможностью «сплавить подальше» тысячи потенциальных смутьянов и вольнодумцев грешно было не воспользоваться. «Великий исход» киевских вузов был запланирован на сентябрь 1915 года, и новый учебный год они должны были начать глубоко в тылу.
В числе первых получил предписание об эвакуации и Киевский университет Святого Владимира. Профессор юридического факультета университета Евгений Васильевич Спекторский, вспоминая то время, пишет, что необходимости в переезде учебного заведения не было, так как угроза захвата Киева немецкими войсками сошла на нет, а линия фронта стабилизировалась. Такого же мнения придерживался и профессор исторического факультета, член-корреспондент Императорской академии наук, действительный статский советник Юлиан Андреевич Кулаковский. Отстаивая свою позицию, ученый заявил на совещании университетского совета о том, что «Киевский университет святого Владимира может существовать только в Киеве».
Пламенная речь доктора римской словесности и председателя Исторического общества Нестора Летописца ничего изменить не смогла. Николай Иванов настоял на своем решении, аргументируя его «нежелательностью большого скопления молодых людей в непосредственном тылу Юго-Западной армии». Генерал, вероятно, отлично запомнил студенческие демонстрации 1910 года, когда из 107 участников, задержанных полицией, около ста оказались студентами. Свежи в памяти были и события 1911 года, когда киевское студенчество активно поддержало всероссийскую студенческую забастовку.
В эвакуацию (можно считать, в ссылку) отправились юридический, исторический, физико-математический, филологический и другие факультеты университета. В Киеве оставался только медицинский факультет. Для фронта, военных госпиталей, в том числе разместившихся в факультетских и госпитальных клиниках университета, необходимы были врачи и младший медперсонал – выпускники и студенты медицинского факультета, которых на тот период насчитывалось примерно полторы тысячи человек.
Киевский университет святого Владимира (приблизительно три тысячи студентов) отправили в Саратов. Туда же эвакуировался Киевский коммерческий институт (еще около трех тысяч). Киевский политехнический институт направили в Воронеж (почти четыре тысячи). Командующий Юго-Западным округом и киевский губернатор могли ненадолго перевести дух – благодаря «ссылке» трех вузов армейским тылам перестали угрожать десять тысяч гипотетических нарушителей общественного спокойствия.
Вдали от дома
Отправка преподавательского состава, учащихся и имущества эвакуируемых учебных заведений проводилось организованно и планомерно. Для каждого вуза Юго-Западная железная дорога выделяла два-три железнодорожных состава с пассажирскими и товарными вагонами. Размещение пассажиров производилось согласно социального и сословного статуса. Профессура, ректоры и деканы могли за казенный счет везти с собой членов семьи и прислугу. По прибытии на новое место пребывания они могли снимать приличное жилье, расходы на которое также возмещалось казной.
Хуже обстояли дела с решением жилищной проблемы студентов. Так, для «владимирцев» здание Саратовской консерватории превратили в громадное общежитие, переоборудовав учебные аудитории в жилые комнаты, наспех сколотив в них нары. Элементарные бытовые удобства и санитарные нормы в таком жилище оставляли желать лучшего. Студенты из более-менее обеспеченных семей пытались снять комнату или «угол» в городе. Надо сказать, что это было непростой задачей, так как Саратов с его 231- тысячным населением с трудом мог предоставить место для десятков тысяч беженцев и эвакуированных. Цены на аренду жилой площади резко поползли вверх. Аналогичная ситуация произошла и на продовольственном рынке – значительно поднялись цены на продукты.
О буднях и праздниках киевских студентов в эвакуации мы можем узнать практически из первых рук. Известный советский, а затем израильский историк Николай Павлович Полетика, будучи студентом II курса исторического факультета Киевского университета, вместе со своей альма-матер совершил путешествие из Киева в Саратов и обратно. С жильем ему повезло – он встретился с живущим в столице Поволжья киевским купцом А. П. Фармаковским. Полетика нуждался в жилье и пище, а Фармаковский – в услугах домашнего учителя для своего сына. Договорились они быстро, и будущий историк получил кров и стол в обмен на занятие с купеческой детворой. Но так везло далеко не всем. Многие, в поисках средств на пропитание и жилье забросили, а то и совсем оставили учебу. Студенты возвращались в Киев или разъезжались по своим родным городам и селам. Более целеустремленные продолжали «грызть гранит науки», несмотря на тяготы и лишения.
Учебный процесс в «изгнании» проходил с меньшим напряжением, чем в родных стенах. Большинство профессоров и доцентов не остались в Саратове, а работали своеобразным «вахтовым методом». Прибыв из Киева, они в форсированном режиме отчитывали свой курс лекций, проводили семинары, и, озадачив студентов домашними заданиями, отбывали обратно. На лекциях слушателей было немного – часть студентов была призвана на военную службу и продолжала обучение уже в военных училищах и школах прапорщиков, другая постоянно отвлекалась от учебы работой или ее поисками.
Научно-исследовательскую работу в лабораториях, на семинарах и в кружках, в связи с тем, что основная материальная база факультетов осталась в Киеве, пришлось отложить «на потом». Основной формой учебы стало штудирование учебников и монографий, подготовка к сдаче экзаменов. Да и сами экзамены можно было сдать раньше срока, не дожидаясь окончания курса лекций.
Досуг киевские студенты проводили сообразно со своими вкусами и пристрастиями, сходу окунувшись в культурную жизнь Саратова. Студенты, при наличии свободного времени и денег, устраивали походы в театр, на вечера поэзии и концерты. Более простыми и бюджетными были пешие прогулки по городу и окрестностям или кинематограф.
Не давали соскучиться киевляне и саратовским властям, устраивая демонстрации против мобилизации или устраивая для особо «любимых» преподавателей «кошачьи концерты». На этом фронте наиболее ярко себя проявили студенты Коммерческого института, держа в постоянном напряжении саратовскую полицию и губернское жандармское управление.
Возвращение
Конец мучениям саратовских силовиков и изгнанию киевских вузов положило назначение на должность командующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Алексея Алексеевича Брусилова. Устав от многочисленных просьб киевской элиты о возвращении киевских вузов из эвакуации, Брусилов дает добро на то, чтобы 1916-1917 учебный год высшие учебные заведения Киева начинали уже дома, в родных стенах.
Радость преподавателей и студентов по этому поводу была вполне понятна – в гостях хорошо, а дома лучше. О другой поговорке про то, что лучшее место у гостя – это спина, очевидно думал начальник жандармского управления Саратовской губернии, докладывая в Петербург, что «возвращение в Киев учебных заведений способствовало водворению спокойствия».
По различным оценкам, в ходе эвакуационной кампании киевские учебные заведения потеряли от 30 до 59 процентов из числа своих студентов. Более точную цифру установить, пожалуй, невозможно, так как молодежь прекращала учебу не только в связи с переездом университета или института в глубокий тыл. Значительный отток учащихся гражданских вузов произошел из-за призыва студентов по мобилизации, перевода их в военные учебные заведения или добровольном уходе на фронт. Большой ущерб был нанесен и материальной базе. «Храмы науки» в отсутствии их жрецов и неофитов использовались для нужд российской армии. В учебных корпусах и лабораториях располагались воинские штабы и учреждения, склады, госпитали. Лабораторное оборудование и библиотеки при перевозке также новее и лучше не стали. Установление на прежние места телескопов и другого оборудования обсерватории университета святого Владимира заняло около года.
По-настоящему суровые испытания киевскую высшую школу ожидали в годы революции и гражданской войны.