«Мне нравится учить людей и быть с ними в одной лодке»

Автор: Татьяна Коломыченко
12:21 28.04.2017

Я очень ждал этот первый снег и, как только он пошел, сразу кинул клич: «Ребята, надо выходить под парусами!». К…
Читать дальше

«Мне нравится учить людей и быть с ними в одной лодке»
оренда квартири Київ

Я очень ждал этот первый снег и, как только он пошел, сразу кинул клич: «Ребята, надо выходить под парусами!». К полуночи нас собралось около десяти человек. Снега за день уже порядочно намело, и мы даже откапывали лодки веслами. Но на воду все-таки сошли, и это было невероятно! Оболонь подсвечивается, снег, красные паруса, мы играем и поем ирландские песни… В том году ходили, пока лед не стал

Наши суда нужно оформлять как яхты. Находясь в море, мы сообщаем по морскому радиоканалу, что яхта такая-то идет туда-то. А моряки смотрят и не понимают, что это идет.

Мне не дает покоя то, что может быть создано. Поэтому, решив заняться парусным туризмом, я сам начал строить лодки. Вернее, не просто лодки, а парусные надувные катамараны — это такие плавательные средства от четырех до десяти метров, которые легко разбираются. Их можно хранить на балконе и перевозить в самолете. В то же время на них ходят и по рекам, и по морям, и даже по океанам.

Я не встречал ни одного импортного катамарана, который бы шел в сравнение с украинскими. Эксперименты начались еще с советских времен, когда яхты считались недоступной роскошью, а умельцы сделать технологически грамотную конструкцию были. Но мы не ходим на покупных лодках. В нашей парусной школе уже своих пять. Думаем даже начать серийное производство — сейчас работаем над двумя монотипами.

Роман Пасичник, создатель парусной школы

Первый экипаж я собрал пять лет назад. Это был август. Тогда мы, девятеро искателей приключений, сели в бус и с двумя катамаранами отправились за Полярный круг. В Белом море я узнал, что такое волны в три метра! Когда ветер прижимной, а берега скалистые, ты сидишь в небольшой лодочке и думаешь, как бы только не стать боком к волне… Это были совсем дикие места, таких на карте почти не осталось. Не забуду, как мы высадились на один островок и вдруг поняли, что мы там не одни. С нами шторм пережидал медведь — он заплыл с большой земли и тоже не мог вернуться. Мы тихо поделили с ним остров напополам и, в общем-то, друг другу не мешали.

В этом году меня пригласили пойти на катамаранах из Австралии в Гвинею. Для этой экспедиции буду строить отдельную лодку. Жаль, сделать такую, которую не могли бы повредить морские двухтонные крокодилы, не получится. Но идти все равно надо! Я с детства живу вопреки: когда мне было пятнадцать, сильно сорвал спину и толком не мог даже ходить. Тогда я стал плавать. Хорошо, что в Украинке дом родителей стоит прямо у реки.

Впрочем, мои паруса — отчасти родительский выбор. Отец полжизни провел на катере «Прогресс», очень любил и его, и природу. Когда мама была уже беременна, они отправились в путешествие по Беларуси. Отец что-то рисовал и она, находясь за штурвалом, засмотрелась на рисунок. Если бы мы врезались в крутой отвесный берег, катер бы взорвался. Но мама умудрилась найти одну единственную посреди реки перевернутую лодочку и, использовав ее как трамплин, смогла в прямом смысле слова взлететь на кручу. Когда местные увидели катер, повисший над обрывом, они спросили: «Вы что, каскадеры?».

Мы с друзьями часто спускаемся на воду после рабочего дня — просто так. И это для меня важнее, чем дальние путешествия. Мне хорошо на Оболони. И мне нравится, что нас в парусном клубе объединяют не только паруса, но и музыка. Появилась даже своя группа. Не первая, конечно, группа в моей жизни, я вокалист и играю на разных инструментах. Вообще мой Киев начался с музыки — я пел в переходах. Теперь, когда не знаю, как подступиться к чему-то новому, всегда себе говорю: «Просто иди, как в тот переход. И все само закрутится».

В парусный туризм я пришел из альпинизма. Каждый альпинист знает, как это, когда висишь и думаешь: «Вот вылезу, и больше никогда». А потом вылезаешь и тут же забываешь об этом. Но бывают особые случаи. Это было восхождение на вершину Уллуауз по Северной стене, пятая категория сложности — больше километра сплошного льда. Когда встает солнце, этот лед начинает оттаивать и вместе с камнями лететь вниз. Чтобы не убило, мы начали восхождение в десять вечера. Я еще шел первым, а тот, кто идет первый, провешивает страховку. Если срывается — летит долго. Я двигаюсь потихоньку, и тут меня ослепляет свет! Показалось, что рухнул самолет — чуть с горы не сдуло. Я не сразу понял, что это было отражение моего налобного фонаря в той ледяной глыбе, которая пролетела рядом.

После этого были другие восхождения. Но со временем я стал понимать, что альпинизм для меня уже слишком агрессивен. Когда-то из творческой среды — а кроме музыки я еще учился на режиссера массовых мероприятий — пошел в горы за этой самой суровостью. Хотел ее видеть в себе и окружающих меня друзьях. Но мужская дружба альпинистов оказалась не такой, как я себе представлял. В горах мы действительно готовы рисковать жизнью ради того, кто рядом, но, вернувшись, все снова становятся обычными людьми.

Кроме того, чем больше ты растешь как альпинист, тем меньше остается людей, которые могут пойти с тобой. И ты уже не можешь так запросто сказать кому угодно: «Ты классный парень! Пошли». Но теперь я могу так говорить. Конечно, управлять парусным судном отнюдь не просто, но мне нравится этому учить людей и быть с ними, что называется, в одной лодке.

Великий Київ у Google News

підписатися