Сейчас в это трудно поверить, но были времена, когда киевляне не имели понятия о кофе. В холода согревались традиционными напитками: крепкой водкой или менее крепкой варенухой (ее употребляли вместо вина). Но чаще – тем и тем. Например, обычай предписывал вначале попотчевать гостя чаркой водки, а затем предложить ему кружку горячей варенухи. Пить следовало до дна, после чего варенуху наливали вновь. Закусывали печеными яблоками
Генерал-поручик Патрик Гордон, шотландец на службе у российской короны, был, пожалуй, первым, кто удивил киевлян пристрастием к другому напитку – диковинному, черного цвета. Пил он его маленькими глотками, не закусывая. Напиток расточал аромат на всю комнату. Случилось это во второй половине XVII века неподалеку от Золотых ворот.
Угощение шефа
Таких людей, как Патрик Гордон, называют жизнелюбами. Он знал толк в развлечениях – и даже высокая должность коменданта Киева не мешала ему, наравне со всеми, лихо отплясывать всю ночь на балу, запускать фейерверки и не чуждаться прочих удовольствий. Генерал вел дневник. Из записей 1684 года: «Я обедал дома с друзьями, а вечером был у боярина, где мы устроили фейерверк», «В Нижнем городе (на Подоле. – Авт.) у бургомистра, а после у меня, где танцевали всю ночь» и, наконец: «Я пролежал целый день, хворая от излишеств прошлой ночи».
С подчиненными комендант вел себя демократично. Начальственных кабинетов не любил, поэтому приглашал чиновников к себе домой, где за чашечкой кофе решал текущие городские вопросы. И понемногу приучил своих подчиненных к этому напитку. Правда, поначалу они морщились – кофе был черным, крепким и горьким (добавлять в него сахар и сливки стали намного позднее), однако никто не посмел отказаться от угощения шефа.
За несколько лет в Киеве сформировалась прослойка кофеманов. Правда, была она достаточно узкой, поскольку за пределами чиновничьей братии никто в городе о кофе не слыхивал.
Кофе в счет жалованья
Дальнейшему росту влияния Патрика Гордона – а значит, и дальнейшей популяризации кофе – воспрепятствовал митрополит Киевский Гедеон Святополк. Только что избранный, он возмутился тем, что православным населением города командует «еретик», то есть католик, и заявил, что за это киевлян ждет божья кара.
Начавшаяся травля шотландца привела к тому, что он вынужден был оставить пост коменданта города. Он уехал в Британию и в Киев больше не возвращался. Тем не менее чиновники-кофеманы продолжали закупать кофейные зерна. Этот заморский товар даже стал частью тогдашнего социального пакета городского начальства – его выдавали натурой в счет жалованья. А поскольку в лавках кофейные зерна не продавали, кофе стал своеобразным маркером: если в доме пьют этот напиток, глава семейства – представитель городской бюрократии.
Кофе превратился в престижный напиток. Настолько, что магистрат начал поощрять кофейными зернами киевлян, имеющих заслуги перед городом. Например, архитектору Андрею Меленскому, построившему на Подоле церковь Николы Доброго, выделили 1,5 фунта (600 г) кофейных зерен, пуд сахару, а также 2 фунта (800 г) чаю.
Рублями или тумаками
Однако даже полтора столетия спустя после отъезда Патрика Гордона кофе оставался по-прежнему недоступным для обычных горожан. Пока наконец этот напиток (не зерна!) не ввела в свой ассортимент одна киевская кондитерская.
В 1843 году группа мужчин, увидев в витрине рекламу «нового крепкого напитка», решили не откладывать дегустацию на потом. Ведь они столько слышали об этом престижном кофе! Зашли.
Сели за столик, заказали напиток, кое-какую закуску – все как положено. Ждут. Однако официант почему-то не торопится нести заказ. На нетерпеливый вопрос, где же кофе, получили ответ: его варят. Ага, значит, новый напиток – горячий, вроде варенухи.
Наконец официант принес кофейник, разлил ароматную диковинку по миниатюрным чашечкам. Друзья чокнулись, одним махом выпили. Странно… Что-то крепости не чувствуется! Ладно, закусили, вновь разлили. Кто его знает, это иностранное диво, а вдруг не сразу действует? Что ж, опять чокнулись, пропустили еще по чашечке. Никакого эффекта…
Однако когда им подали счет, приятели пришли в ярость – сомнительная новинка, как оказалось, стоила неимоверных денег. Чем уж они расплатились с хозяином – рублями или тумаками – история умалчивает.
«Проклятий кохвей той…»
Одним из участников упомянутого инцидента оказался известный в городе врач Евстафий Рудыковский, в свое время водивший дружбу с поэтом Александром Грибоедовым. За два года до кофейной дегустации доктор опубликовал в «Русском вестнике» воспоминания о совместной поездке на Кавказ с другим поэтом – Александром Пушкиным.
Да что там мэтры – Евстафий Петрович и сам сочинял стихи! И не только сочинял. Свои творения – от патриотических виршей до рифмованных сказок вроде «Ни се, ни те, або Гапчын ставок» – он любил читать друзьям, среди которых был первый ректор Киевского университета св. Владимира Михаил Максим?вич. Неудивительно, что со временем Рудыковский снискал славу солидного литератора.
Вернувшись из кондитерской, возмущенный мастер слова взялся за перо. Гневные строки ложились на бумагу одна за другой:
Везуть до нас усеньке морем, –
Проклятий кохвей той і чай!
А ми аж крехчем собі з горем,
Та знай! – з кабзи все утрачай!..
Де ділась наша варенуха,
Вишнівка, мед наш варенець?
Ох, ох! Україна-старуха!..
Прийшов враз з цукром твій кінець!
Однако апокалиптического финала стихотворения автору показалось мало – жестокое разочарование от иностранной «штучки» еще долго не давало ему покоя. И спустя несколько лет он вернулся к теме, яростно отстаивая приоритет традиционных напитков:
Наївшись добре, ляжем спати,
Одлізши рачки від стола,
А як почнем од сна вставати,
Щоб варенуха тут була.
А не та кава, чай мерзенний,
Надсада тільки животам.
Бодай не знав їх мир хрещений!
На що вони здалися нам?