В двадцатых числах мая 1919 г. Киев посетил Л. Д. Троцкий, второй человек в ВКП (б) после В. Ленина. С городом он был хорошо знаком по подпольной работе, по подготовке вооруженного выступления в 1905 г. А сотрудничество с киевской прессой раскрыло его журналистский талант и крайне помогло деньгами в эмиграции. Явился Троцкий на необычайно роскошном поезде, вызвавшем оживленные пересуды у киевской публики.
Подпольщик, беглец, нарком
Со средины мая 1919 г. Киев и его жители – от Предсовнаркома УССР до прохожих на улицах – пребывали в нездоровом возбуждении. Еще бы – сюда едет «прима» мировой политической сцены, второе лицо в большевистской иерархии, Народный комиссар по военным и морским делам, Председатель Реввоенсовета РСФСР, член Политбюро ВКП (б) товарищ Л. Д. Троцкий.
Нужно отметить, это была далеко не первая его киевская гастроль. Еще в ноябре далекого 1899-го молодой Лейба Бронштейн любовался здешними городскими красотами – правда, из-за решетки. Тогда после двухлетней отсидки в одесской тюрьме его и других членов Южнорусского рабочего союза перевозили через город в московскую Бутырскую пересылку.
Во второй раз, уже под фамилией Троцкий (в честь одесского тюремного надзирателя), Лев Давидович появился в Киеве как инспектор. Бежав из ссылки в Восточной Сибири, он прибыл в Самару, где наладил связь с местными социал-демократами. Здесь один из их лидеров Г. М. Кржижановский поручил ему проверить, как развивается рабочее движение в Юго-Западном крае.
Осенью 1902 г. Л. Д. Троцкий выходит из вагона на киевском вокзале. «Я посетил Харьков, Полтаву и Киев для свиданий с рядом революционеров, которые уже входили в организацию «Искры» или которых еще только предстояло завоевать. В Самару я вернулся с довольно скудными результатами: связи на юге были еще слабо налажены», – вспоминал он.
Сразу после этого Троцкий едет в Европу – в Вену, Лондон. Здесь он встречается с такими же эмигрантами – лидерами нарождающейся РСДРП.
Судя по фотографиям, уже тогда стало проявляться его особенное внимание к своей внешности – и в Киеве, и в европейских столицах молодой революционер выглядит как настоящий денди.
Это барство в одежде, снобизм и высокомерие в общении отмечают киевские товарищи во время следующего его визита в город – в грозовом 1905 году.
1905-й: бомбы, конспирация и… конспирология
Итак, в феврале 1905-го Троцкий стоит на пороге квартиры киевской социал-демократки С. М. Зарецкой: «Раздался звонок в дверь, квартирная хозяйка заглянула в комнату с тревожным лицом: «К вам барин в гости». В дверь вошел высокий мужчина в огромной шубе до пят и с енотовым воротником до плеч, в руках боярская меховая шапка».
Визитер прибывает по паспорту отставного прапорщика Арбузова, преуспевающего коммерсанта. Все время меняет жилье – то у «испуганного» адвоката, то у профессора технологического института, то у либеральной вдовушки; то прячется в глазной клинике, опекаемый сочувствующим врачом.
В Киеве будущий «Лев Революции» активно контактирует с подпольем – с Г. М. Кржижановским, инженером Л. Б. Красиным; много пишет. Готовится вооруженное выступление – запас самодельных бомб-македонок тайно прячут даже в подвале Городской думы.
Интересная деталь. К осени 1905-го активизировали свои действия и сторонники, и противники революции. В империи то и дело вспыхивали массовые беспорядки, в том числе еврейские погромы. Не обошла эта напасть и Юго-Западный край.
В Киеве в армейском оцеплении защищал от погрома еврейскую слободку на Демиевке будущий главный редактор «Киевлянина», тогда прапорщик 14-го саперного батальона В. В. Шульгин.
Он вспоминал, что в сентябре, когда возбужденная толпа черносотенцев приблизилась к еврейским кварталам, оттуда раздались выстрелы. Это сопротивлялась еврейская самооборона, созданная жителями в ответ на погромы.
Есть свидетельства, что Троцкий участвовал в создании отрядов киевской еврейской молодежи и снабжал их оружием… еще в феврале, за полгода до самих актов насилия. Он будто бы заявлял собеседнику, николаевскому подпольщику: «Мы заключили соглашение с руководителями местных сионистов о создании совместной организации самообороны. В ней будут участвовать наши друзья-сионисты и члены РСДРП».
Позднейшие исследователи склоняются к мысли, что свидетель все выдумал либо запутался в датах. Но если это все же правда, возникает вопрос: кто на самом деле стоял за погромным движением 1905 г. в Киеве?
Антид Ото
После поражения революции Л. Д. Троцкий арестован, осужден, бежал и скрылся за границу. Здесь, в эмиграции, он с семьей оказался в стесненных обстоятельствах. Поссорившись с В. Лениным, ведавшим партийной кассой, Лев Давидович, Наталья Ивановна Седова и их дети бедствовали. Партия неохотно содержала чересчур самостоятельных.
По словам И. Дойчера, «его дом в Вене… был домом бедняка, беднее, чем дома обычных рабочих. В трех комнатах на рабочей окраине скудной мебели не хватало для удобства. Он одевался слишком дешево, чтобы иметь вид «приличного» человека»».
Порой, как пишет сам Троцкий, «наступал кризис. Жена хорошо знала дорогу в ломбард, а я не раз распродавал букинистам книги, купленные в более обильные дни. Случалось, что наша скромная обстановка описывалась на покрытие квартирной платы».
В это время руку помощи ему протянула вторая по популярности киевская газета, основанная при поддержке известного мецената Л. И. Бродского, «Киевская Мысль» («Киевская жизнь», «Киевская заря»). И здесь, в Европе, Троцкому пришлось вспомнить свой журналистский опыт времен ссылки, когда он писал статьи в иркутское «Восточное обозрение», подписываясь «Антид Ото» – от итальянского «antidoto» («противоядие»).
И вот теперь этот псевдоним появился на страницах киевской прессы. Здесь же подрабатывали и другие будущие большевистские функционеры: Луначарский, Бонч-Бруевич, Урицкий.
Публикации пришлись по вкусу читателям, и редакция получила нового модного корреспондента. А. А. Гольденвейзер писал: «Лучшие времена «Киевской Мысли», когда руководителем ее был маститый И. Р. Кугель, постоянными сотрудниками – А. А. Яблоновский и Д. И. Заславский, а постоянными корреспондентами из-за границы – Л. Д. Троцкий… и А. В. Луначарский… «Киевская Мысль»… успела составить себе весьма солидное положение и продолжала жить процентами с этого капитала».
Лев Давидович тепло вспоминал о своем сотрудничестве с киевлянами: ««Я писал в газете на самые разнообразные, иногда очень рискованные в цензурном смысле темы… Разумеется, я не мог сказать в легальной непартийной газете всего, что хотел сказать. Но я никогда не писал того, чего не хотел сказать… Мой заработок… был бы вполне достаточен для нашего скромного существования. Но бывали месяцы, когда работа для «Правды» не давала мне возможности написать ни одной платной строки».
Подлинный же успех Антиду Ото принесли его военные репортажи.
От Балкан до Парижа – далее везде
25 сентября 1912 г. Троцкий отправляется из Вены в Белград. На Балканском полуострове накапливаются неразрешимые противоречия между славянскими странами, Грецией и Османской империей, вскоре вылившиеся в две войны. Накануне «Киевская Мысль» заключает с Антидом Ото договор о его работе корреспондентом на театре будущих военных действий.
Его не останавливает настигшая экипаж на венском вокзале новость о начале Первой балканской войны. Оказавшись в непосредственной близости от фронта, Троцкий присылает в редакцию серию корреспонденций: «В дороге», «Белград», «Поездка в Добруджу» и другие.
Но настоящей сенсацией становится статья, сразу же вознесшая «Киевскую мысль» на вершину популярности. Антид Ото пишет о зверствах болгар над ранеными и пленными турками. Славянофилы клеймили издание, либералы ужасались жестокости «братушек», а депутат Госдумы П. Милюков лепетал оправдания в ответ на внепарламентский запрос.
На Балканах Троцкий тесно общается со своим давним знакомым, деятелем болгарской и румынской социал-демократии, лично знавшим Ф. Энгельса, Крыстю Раковским. Многие статьи написаны Антидом Ото после консультаций с ним. Троцкий очень высоко ценит это общение, восторженно отзывается о друге, пишет его политическую биографию.
Сотрудничество с «Киевской Мыслью» продолжается и после начала Мировой войны. Троцкий направляется корреспондентом в Париж. 19 ноября он пересекает границу Франции и вскоре снова разражается серией очерков. Читателей подкупают нещадные разоблачения германского и австрийского империализма; репортажи об ужасах войны.
В 1919 г. киевская студентка пишет в дневнике: «Я помню остроумные, интересные статьи Троцкого в «Киевской Мысли», когда он описывал сербское отступление 1915 г. Казалось, что он плачет над бедными сербскими солдатами. Очевидно, он всю свою жалость отдал им, оставив нам только зверство». Советский писатель и публицист М. Кольцов (Фридлянд) отмечает недюжинный журналистский талант Троцкого.
Но, наверное, права была киевская студентка – все свое сочувствие и сопереживание бывший военкор оставил на полях сражений в Европе. Когда в феврале 1918 г. во время первой большевистской оккупации Киева газета, столь много сделавшая для него, молила о помощи, задавленная жесточайшей цензурой и разоренная реквизициями, Троцкий предпочел промолчать.
…А теперь, во второй половине мая 1919 г., всесильный Наркомвоенмор Республики ехал к своему старинному другу Крыстю, теперь уже Христиану Георгиевичу, Председателю Совнаркома Украины. Рельсы ЮЗЖД глухо гудели под неимоверной тяжестью поезда высшего чиновника РСФСР.
Поезд – не роскошь…
Прибывший на киевский вокзал необычный по виду состав вызвал в городе массу пересудов. Из уст в уста передавались слова о роскошном поезде «самого царя».
Троцкий же, описывая в мемуарах свой походный быт в годы Гражданской войны, сообщает: «Два с половиной года, с короткими сравнительно перерывами, я прожил в железнодорожном вагоне, который раньше служил одному из министров путей сообщения. Вагон был хорошо оборудован с точки зрения министерского комфорта… Поезд мой был организован спешно в ночь с 7 на 8 августа 1918 г. в Москве,… в дальнейшем непрерывно перестраивался, усложнялся, совершенствовался».
К маю 1919 г. передвижной штаб Наркомвоенмора представлял собой настоящий бронированный дворец на рельсах. Здесь находилось все необходимое для лица высшего ранга: типография, телеграф, радио, электростанция, баня. Между вагонами была проложена телефонная связь. В отдельном помещении работал походный секретариат Наркомата.
Вагон-ресторан с личным поваром мог вместить огромную массу служащих и гостей.
«После объезда дивизии и выяснения на месте ее нужд я собирал… совещание, как можно более широкое, с участием представителей местной партийной организации, советских органов и профессиональных союзов».
Движимый сразу двумя бронированными паровозами поезд мотался из конца в конец бывшей империи, длительное время существуя в автономном режиме. Внезапно появляясь в самых неожиданных местах, на фронте и в тылу, он наводил ужас на красноармейцев, пророча близость очередного наступления и больших потерь. Позже состав разделили на два, используемые наркомом поочередно или как курьерские.
«В состав поезда входили: огромный гараж, включавший в себя несколько автомобилей, и цистерна бензина. Это давало возможность отъезжать от железной дороги на сотни верст. На грузовиках и легковых машинах размещалась команда отборных стрелков и пулеметчиков, человек двадцать-тридцать.
На моем автомобиле также имелась пара ручных пулеметов… В степях мы всегда рисковали наткнуться на казачьи разъезды. Автомобили с пулеметами – это хорошая страховка», – писал Троцкий.
Команда и охрана были прекрасно обучены, вооружены до зубов, щеголяли в кожаных куртках на манер чекистов.
«На левом рукаве у всех, пониже плеча, выделялся крупный металлический знак, тщательно выделанный на монетном дворе и приобретший в армии большую популярность».
Злые языки в народе поговаривали о толпах китайцев и мадьяр, денно и нощно берегущих жизнь и покой «демона революции».
Приєднуйтесь до обговорення
Потрібно бути зареєстрованим користувачем, щоб коментувати.
Коментарі (0)