Киевская пресса в большевистской оккупации февраля 1918 года

Автор: Евгений Голодрига
15:30 15.02.2018

Современному киевлянину трудно себе представить, что такое подлинный информационный голод. В наше время актуальна скорее противоположная проблема – назовем ее…
Читать дальше

Киевская пресса в большевистской оккупации февраля 1918 года
оренда квартири Київ

Современному киевлянину трудно себе представить, что такое подлинный информационный голод. В наше время актуальна скорее противоположная проблема – назовем ее перенасыщенностью

Сейчас житель мегаполиса зачастую пытается отгородить себя от вала окружающей его информации. Не так было когда-то. В январе-феврале 1918 года, во время оккупации Киева большевиками, обыватель страдал от информационного голода из-за отсутствия привычных газет.

Не следует считать наших предков 100-150 лет назад людьми, жившими в информационном вакууме. Конечно, новостные потоки тогда и сейчас несопоставимы. Но и много лет назад житель Киева всегда мог быть в курсе последних событий. До 1917 года здесь выходило несколько десятков периодических изданий – газет и журналов. Всегда можно было оформить подписку на любую отечественную и иностранную прессу. Не являлись большой проблемой и цензурные ограничения – тогдашние журналисты практически всегда могли донести свою мысль до читателя, прибегнув к иносказаниям. А была же еще неподцензурная печать, издаваемая нелегально в империи либо за рубежом. Все это при тогдашнем ритме жизни вполне удовлетворяло информационные потребности читающей публики.

После Февральской революции вал информации просто захлестнул горожан. Огромная масса всего, о чем вчера еще писать было нельзя, а сегодня можно, обрушила на их головы настоящую лавину печатного слова: газеты, листки, бюллетени, воззвания и т. п. – а еще собрания, уличные митинги, приватные беседы. И – слухи, слухи, слухи…

Центральная рада не ограничивала СМИ

После объявления себя носителем всей полноты власти на территории Украины Центральная Рада не пошла по пути ограничения свободы слова. Да, временами случались эксцессы вроде забастовок сотрудников редакций и типографий, недолгих приостановок выхода газет с подачи властей, но это не было правилом. Показательно, что даже с началом агрессии Совнаркома против УНР ни деятельность киевского комитета РСДРП (б), ни выход его печатных изданий серьезно не ограничивались.

Для жителя Киева к началу 1918 года свобода слова, свобода печати, огромная масса старых и новых изданий стали привычными условиями «среды обитания». Обыватель считал все это само собой разумеющимся и помыслить даже не мог, что может быть иначе.

Но «иначе» наступило в одночасье, в конце января.

Перебои с выходом городских газет начались в Киеве в дни январского восстания в связи с всеобщей забастовкой и уличными перестрелками. Но к  23 января казалось, что все трудности позади: повстанцы сдаются, лавки открываются, в толпе наконец выбравшихся из дома горожан вновь снуют мальчишки – разносчики газет – своеобразная визитная карточка того времени. Однако вечером 24-го большевистский бронепоезд из передового отряда армии М. А. Муравьева начал ураганный обстрел города – и на киевские улицы вернулся огненный шквал.

Прячась в подвалах домов от разрывов снарядов, киевский обыватель, не выходя на поверхность, встретил занимавшую город красную гвардию, переход на новый стиль летоисчисления и новые порядки, которые больше всего напоминали взятие Рима вандалами. А когда оголодавший и перепуганный народ робко потянулся на улицы – людей ожидали новые газеты. И даже старые стали иными.

Большевики с прессой уже не миндальничали

Захватив город, большевики принялись за переделку силовыми методами всех сфер его жизни, в том числе и информационной. Большую часть киевских типографий конфисковали. Был закрыт ряд газет, взамен которых стали выходить новые, такие как «Известия киевского совета рабочих и солдатских депутатов», «Трудовая Мысль», «Боротьба», «Вестник Народного Секретариата» на украинском и русском языках и другие.

Но прежде всего, была введена жесточайшая цензура. Вот как описывает ситуацию «Нова Рада»: «На нашей работе на сегодняшний день такое состояние должно отобразиться очень тяжело… Просим… своих читателей помнить об упомянутых условиях и извинить за те пробелы и погрешности, избежать которых очевидно мы не сможем.

В то время, когда господствует физическая сила… не может быть, конечно, полного и всестороннего освещения событий… Где не сможем говорить правду – там предпочитаем молчать…

Кровавые события разбили саму технику информирования и – хотим или нет – а должны брать иногда сведения из источника, который уже в силу своего монополизма и официоза отражает жизнь однобоко и искривленно».

Информационный террор

Судьба киевских газет сложилась по-разному. Старейшее и наиболее «рейтинговое» издание «Киевлянин» было ликвидировано, а его издатель В. В. Шульгин подвергся репрессиям. По словам одного из членов его редакционного совета А. И. Савенко, «Киевлянин» вместе с имуществом и бумагой на сумму в 80 тыс. руб. был… реквизирован, а в ночь на 27 января В. В. Шульгин был арестован. Друзья В. В. Шульгина уполномочили меня заявить свою признательность некоторым представителям гор. самоуправления, а в особенности гор. голове Е. П. Рябцову, которые много трудов и усилий приложили к тому, чтобы облегчить участь Шульгина, а может и спасти ему жизнь. После 15 дней заключения Шульгин был освобожден».

После ухода большевиков имущество «Киевлянину» так и не вернули. В конце февраля вышел последний в 1918 г. номер издания – с белыми полосами снятых из набора статей. На короткое время Шульгин возобновил его выпуск только в 1919 г., во время деникинской оккупации Киева.

Закрыта была и вторая по степени влияния городская газета «Киевская Мысль». Она лишилась и своей типографии, и помещения редакции по ул. Фундуклеевской, 19 (сейчас Богдана Хмельницкого). Здание было занято под Народное секретарство внутренних дел. Но, в отличие от «записных контрреволюционеров» Шульгина и Савенко, сотрудники газеты не стали молчать, а попытались дать отпор информационному террору.

19 февраля (по новому стилю) в клубе журналистов по ул. Владимирской, 42 состоялось собрание, где было принято обращение к читателям и широкой общественности. Его опубликовали немногие вышедшие на следующий день демократические газеты. Огромный резонанс в городе вызвали слова: «Киевская Мысль» выходить не может. У нее отнят весь ее технический и материальный аппарат. Киев слишком беден в отношении технически-типографских средств, чтобы оставалась еще надежда немедленно снова издавать газету, хоть немного напоминающую «Киевскую Мысль»… Сомкнулись уста газеты, с первого своего дня до последнего служившей делу революции и социалистическому движению, делу раскрепощения трудящихся масс всех наций и культурного их роста, и демократическому разрешению национального вопроса… В ней постоянно работали многие выдающиеся деятели социалистической эмиграции (Мартов, Мартынов, Дан и другие), в том числе и некоторые из тех, кто теперь стоит во главе петроградской советской власти (Троцкий – Антид Ото; Луначарский, Бонч-Бруевич, Ларин, М. Лурье, Урицкий – Совский).

Киевские секвестраторы достигли своей цели – они убили не только вольное слово, но и вольное социалистическое слово…».

Под революционным прессом

Орган УСДРП «Рабочая газета» не выходил в печать довольно долго – сказывалось отношение новой власти к «контрреволюционерам» В. Винниченко, С. Петлюре и другим, отступившим к Житомиру и продолжившим вооруженную борьбу. Впрочем, распустить партию большевики не решились, предпочтя расколоть ее. В этом плане показательно заявление группы украинских левых социал-демократов о выходе из УСДРП из-за принятия большевистской платформы. Вновь образованная партия сообщила о делегировании своих представителей во все органы советской власти Украины. И даже обзавелась собственной прессой – газетой «Трудовая мысль».

Оставшиеся же, в том числе и редакция «Рабочей газеты», под шквалом большевистской критики продолжали свою линию на неприятие новой власти и связывали нормализацию ситуации в стране со Всеукраинским учредительным собранием.

Несмотря на то, что партия левых эсеров в январе-феврале 1918 года оставалась союзником большевиков и в украинском, и в общероссийском масштабе, – ее киевский печатный орган «Народная Воля»  был закрыт. Судьба же членов редколлегии сложилась и вовсе трагически.

Украинские социалисты-революционеры входили в состав Центральной Рады и Генерального Секретариата УНР. В январские дни их даже арестовывали вольные казаки – за сепаратные переговоры со штабом восстания в Арсенале. Тем не менее, при взятии Киева большевиками и они попали под каток красного террора.

Речь идет о секретаре редакции Исааке Пугаче и сотруднике Леонарде Бочковском. Вечером 26 января вместе с еще одним членом руководства партии Богданом-Александром Зарудным они находились в квартире Пугача. Сюда явился отряд красногвардейцев во главе с матросом судна «Полтава». По его требованию присутствующие предъявили документы – удостоверения Центральной Рады.

Прибывшие заявили, что их-то они и ищут, и арестовали всех троих. Жена Пугача сопроводила арестованных до Мариинского дворца. Здесь, в парке, И. Пугач, Л. Бочковский и Б.-А. Зарудный были расстреляны тем же вечером.

Бутербродные писатели

На протяжении всей советской оккупации не прекращались попытки «поставить в стойло» отличавшуюся независимым курсом «Нову Раду». Газета непрерывно подвергалась травле в официальных изданиях. Вот как описывает «борьбу идей» один из лидеров партии социалистов-федералистов Сергей Ефремов: «…Нечто ужасное своим убожеством представляют собой теперешние официальные издания!.. Фельдфебель в Вольтерах не усидит тихо. Он хочет прилюдно командовать литературой… Захвативши чужую типографию и набравши в чужих кладовых бумаги, он перед всем миром хочет проявить свое неприличие… И вот – родилась пресса, публицистика, от коей просто с души воротит…

Пустая фраза, крепкая брань, официальная ложь, самовлюбленное нахальство… Бутербродные писатели словно чувствуют, что не на свое место забрались… – и свое смущение, свою беспомощность наверстывают сугубо-хамской развязностью. Фельдфебель на Вольтеровом месте… свое недолгое господство… хочет в полной мере использовать, заполняя «одолженную» бумагу «одолженными» же и непереваренными мыслями, от себя добавляя лишь одни ругательства и угрозы».

Естественно, такие вольности не могли оставаться безнаказанными. И главный редактор А. Никовский, и сам Ефремов постоянно находились под угрозой ареста и обвинения в «контрреволюционности» – а это был верный и известный приговор «военно-революционного трибунала». Неоднократно им удавалось избежать репрессий лишь благодаря помощи друзей. И они продолжали делать свое дело – противостояли удушению свободного слова в рядах протестующих журналистов.

А такие в городе оставались. И объединялись. «Киевское общество деятелей периодической прессы и литературы на чрезвычайном общем заседании 21 февраля, обдумав вместе с киевскими литераторами и журналистами положение прессы в связи с переходом власти в руки советов, с глубоким возмущением констатирует, что советская власть в Киеве проводит ту же политику безжалостных преследований независимой печати, которая повторяется и в других городах… Собрание считает своим долгом заявить решительный протест против преследований прессы, требует разбить оковы вольного слова и открывает кампанию по его защите, выбрав для этого специальный комитет». 

Редакция с оружием в руках

Кульминацией этого противостояния стали события ночи с 27 на 28 февраля 1918 г. на ул. Институтской, 22, где находилась редакция «Новой Рады». Здесь можно увидеть пример подлинного гражданского мужества, когда, казалось бы, низведенные в бессловесное состояние киевские обыватели оказали вооруженное сопротивление своим мучителям.

Еще днем 27-го в редакцию заходили красногвардейцы и выясняли приметы Ефремова и Никовского. А ближе к вечеру сотрудников газеты предупредили о массовых арестах в городе по неким «спискам». Уже в час ночи вооруженные люди ворвались в квартиру главного редактора и, не найдя его там, выдвинулись на Институтскую.

Комитет дома № 22 был предупрежден неизвестным по телефону о возможном налете. Жильцы забаррикадировали проходы и вооружились как смогли. Через полчаса произошло нападение. Не сумев прорваться в здание сходу, налетчики начали осаду. Переведя женщин и детей в безопасные помещения, защитники дома смогли отбить первую атаку. К нападавшим подошло подкрепление с пулеметами и автоматическими винтовками. Впрочем, меткая стрельба оборонявшихся не дала пулеметчикам открыть огонь.

После ожесточенной перестрелки, в ходе которой налетчики потеряли троих человек убитыми, они попытались вступить в переговоры. Красногвардейцы объяснили свои действия приказом об аресте редакции «Новой Рады», который они якобы «потеряли». После отказа защитников разрешить им пройти в дом, сюда прибыл начальник гарнизона с уже выписанным мандатом на арест. Только по предъявлении документов красную гвардию впустили.

Жильцам дома было заявлено о наложении на них контрибуции в 5000 руб., об изъятии оружия и о конфискации запасов газетной бумаги. Отказавшись платить и выдавать бумагу, комитет сдал оружие, но тут же вооружился снова. Красногвардейцам лишь силой удалось вывезти часть имущества газеты.

Никаких серьезных неприятностей за сопротивление власти для домового комитета не последовало. Газете лишь пришлось пропустить выпуск одного очередного номера – невозможно было собрать вместе редколлегию.

А на следующий день большевики были уже за Днепром.

Так до времени закончились мытарства киевской прессы.

Великий Київ у Google News

підписатися