Наиболее выдающимся событием начала 1919 года в Киеве стало провозглашение 22 января на Софийской площади Акта Злуки – объединения в одном государстве Украинской и Западно-Украинской Народных Республик. Но случилось это не в одночасье. Две половинки одного народа долго шли навстречу, учились через разделяющую их границу жить бедами и радостями друг друга.
От редакции Большого Киева. Это первая часть статьи, вторую вы можете прочитать здесь.
Даешь Львов!
Немалый энтузиазм у киевлян вызвали события конца 1918 г. в Галиции, провозгласившей курс на государственную независимость.
Тогда, в конце октября – начале ноября, Львов и ряд других городов перешли в украинские руки.
Во всех населенных пунктах формировались добровольческие вооруженные отряды и украинская милиция.
Но параллельно организовывалось польское население этой провинции. И киевские газеты запестрели сообщениями о вооруженных столкновениях между этими силами.
Еще больше обострилась ситуация после 13 ноября, когда Украинская Национальная Рада приняла временный основной закон о государственной независимости украинских земель бывшей Австро-Венгрии.
Нарастание накала противостояния в Галиции вызвало волну поддержки в Киеве. С начала ноября пресса публикует воззвания с призывами о помощи зарубежным братьям.
Активизируется главная Рада галичских, буковинских и венгерских украинцев. В патриотических собраниях выступают атаманы П. Ф. Болбочан, Ю. Е. Глебовский.
О формировании добровольческого корпуса обороны Галиции и о сборе денег, продуктов, одежды для него заявляет Украинский Национальный Союз.
К Михайловскому монастырю, где ведутся запись бойцов и прием помощи, стекаются неравнодушные киевляне.
На ул. Ирининской, 3-6 (здание не сохранилось, сейчас на этом месте Дом культуры СБУ) формируются группы Красного креста. Помощь и пожертвования собирают в управе Всеукраинского союза земств.
Первый вооруженный отряд выехал в направлении Святошина 9 ноября. А желающие все шли в Михайловский – на зависть вербовочным конторам Добровольческой армии. Порыв киевской молодежи был столь силен, что в прессе зазвучали голоса, призывающие учащихся не бросать занятия – подготовленные специалисты гораздо нужнее Украине.
Но было в этом движении и «второе дно».
Под видом добровольцев
Настроения в студенческой среде описывает на страницах газеты «Відродження» очевидец и непосредственный участник событий.
Организованное студенчество постоянно контактировало с оппозицией гетману. Оно было хорошо осведомлено о скором выступлении республиканских сил. Для прикрытия подготовки к восстанию использовалась запись в отряды помощи Галиции. Здесь добровольцы студенческого куреня – несколько сот человек под руководством старших товарищей, успевших повоевать – прошли обучение. Ждали только команды отправляться из Киева.
Расстрел студенческой демонстрации и последовавшие за ним аресты активистов стали громом среди ясного неба. Не дожидаясь, пока репрессии докатятся до них, вечером 14 ноября более 600 юношей и девушек собрались в помещении Университета св. Владимира.
Несмотря на известия о том, что гетманские части заблокировали дороги вплоть до Белой Церкви, было решено немедленно выступать в направлении поста Волынского (сейчас ж/д станция Киев-Волынский). Таким образом, под видом помощи ЗУНР, выбралось из Киева и влилось в ряды республиканской армии немало патриотической молодежи.
Трудно сказать, огорчился ли П. Скоропадский пополнению в рядах противника или же был рад тому, что столько врагов режима удалены из столицы. По крайней мере, в отношении другой силы гетман был весьма настойчив. Речь идет о сечевых стрельцах.
Боевые братья стрельцы
Заслуги этого подразделения перед УНР сложно переоценить. Сформированные из украинцев – солдат Австро-Венгрии, затем пополненные земляками во время гетманата, сечевые стрельцы еще до официального воссоединения показали пример подлинного единства нации.
Ведущая роль в развитии этого боевого братства принадлежит полковнику Е. Коновальцу, командиру полка сечевых стрельцов, стоявшего в Белой Церкви под Киевом.
Контакты с оппозиционным П. Скоропадскому Украинским Национальным Союзом Е. Коновалец наладил еще в августе. По его словам, он поддерживал отношения с гетманом лишь для того, чтобы не расформировали полк.
Накануне обнародования своей печально известной грамоты о федерации П. Скоропадский сделал все, чтобы избавиться от бывших союзников. Коновалец отказался покидать Надднепрянскую Украину. Тогда было предпринято несколько попыток разоружить стрельцов и дискредитировать командира, обвинив его в продажности.
Вот как описывает ситуацию в интервью газете «Відродження» сам полковник:
«Еще до переворота я добивался у гетмана, чтобы он призвал сечевых стрельцов и чтоб немедленно расформировал все те дружины, которые ставили целью восстановление «единой и неделимой»…
Гетман, известный, между прочим, своей слабохарактерностью, сказал, что в данный момент он ничего сделать не может. Зато он обещал отослать нас на очистку железнодорожного пути Жмеринка-Проскуров, далее сказал, что мы очень нужны в Галиции и что лишь только пожелаем, он нам всеми силами поможет туда выехать.
Я ему на это ответил, что наше место работы – Украина, мы пока в Галицию не поедем, а если он нам отказывает в праве вступить в Киев, я оставил за собой право свободы действий…».
Е. Коновалец немедленно поднял стрельцов на восстание, как только гетман заявил о федерации с Великороссией. Полк принял активное участие в освобождении и в охране столицы. Ему на помощь продолжали прибывать подразделения с Запада. Так, 31 декабря в киевский гарнизон влился Первый гуцульский полк (не путать с Первым гуцульским полком морской пехоты), найдя в столице теплый прием.
Но иные горожане с тревогой встречали галичан, ведь известия, приносимые ими, порой заставляли содрогаться от ужаса.
Голос еврейской общественности
Киевская еврейская община с тревогой следила за событиями в Галиции. Там разыгрывалась кровавая драма с их единоверцами – польской стороной был развязан настоящий террор. Первая волна еврейских погромов за границей началась еще весной. Вторая последовала сразу же после провозглашения независимости Польши и 1 ноября докатилась до галичских городов.
22 ноября на имя главы киевской еврейской общины Н. С. Сыркина пришла телеграмма об угрожающем положении еврейского населения Львова. В ней говорилось о разоружении польскими легионерами еврейской милиции, об обстрелах больниц и т. д. На все обращения польское руководство не отвечало. Обострилась опасность нового погрома.
Но пока шла телеграмма – случилось непоправимое. Львовский погром 22 ноября 1918 г. превзошел самые страшные ожидания. В его ходе было расстреляно, забито насмерть, сожжено живьем около 1500 человек – потом целую неделю в городе шли похороны. Без крова остались 10 тыс. семей.
С осуждением этих событий выступила передовая пресса мира – от Daily News и Figaro до Frankfurter Israelit. Киевские газеты призвали местную еврейскую общину и все партии присоединиться к протестам по поводу убийств их единоплеменников.
7 декабря Еврейский национальный секретариат обратился к польскому посланнику в Киеве с меморандумом. В нем приводились факты насилий польских легионеров, выражался протест против бездействия власти, содержалось требование немедленного расследования событий.
Копии меморандума направлялись правительствам стран Европы и Америки. А на следующий день по городам и местечкам Украины разошелся циркуляр с призывом начать сбор средств жертвам погромов в Галиции.
Не остались глухи к трагедии киевские политики. Публикуя в «Новой Раде» перевод статьи германского корреспондента М. Райнера о событиях во Львове, Д. И. Донцов напоминает, что жертвы агрессии легионеров любых национальностей – евреи, украинцы, литвины и пр. – должны собирать и документировать все доказательства преступлений против них. Их потом предъявят на мирной конференции.
И к концу декабря в Киеве была сформирована делегация в Гаагу для передачи документов и требований пострадавших.
Улица с двусторонним движением
С восстановлением УНР помощь Киева Львову стала уже не волонтерской, а государственной. Прежде всего, еще больше укрепляя боевое братство, на Запад двинулись армейские подразделения.
20 декабря Киев посетил представитель военного секретариата ЗУНР д-р А. Н. Лунив. Он описал ситуацию в Галиции: власть республики находится в Тарнополе; в Галиции действует казачий полк Надднепрянской Украины и к нему подходят новые части.
Подразделения Запорожского полка к 27 декабря заняли три форта под Перемышлем. Противник, по отзывам очевидцев, очень напуган, и называет запорожцев «серыми чертями».
Рассматривался вопрос об отводе всех свободных частей республики от Киева и других центральных городов к границам Буковины и Галиции.
Сотрудничали две республики и в товарообмене. Киев, буквально отрывая от себя последнее, слал в Галицию эшелоны с продовольствием. Первый транспорт из 15 вагонов продовольствия и пяти фуража проследовал на Запад в 20-х числах декабря. ЗУНР полученными продуктами спасала от развала свою нефтяную отрасль.
Взамен с Запада на Восток шли составы с горюче-смазочными материалами. УНР с их помощью надеялась преодолеть транспортный кризис. Для запуска бесперебойного сообщения началась перешивка железнодорожного полотна на ширококолейный стандарт.
Вопрос сотрудничества УНР и ЗУНР поднимался на проходящем 22-23 декабря в театре Шанцера на Крещатике (не сохранился, сейчас здесь здание КГГА) Киевском губернском съезде крестьянских союзов.
«…За семь месяцев господства гетманщины и помещиков промышленность сильно упала. Товаров никаких нет… Директория решила этот вопрос. Из соседних стран будем получать товары, которые будут выдаваться в первую очередь селу. Из Галиции, которая уже к нам присоединилась, придут товары такие, как бензин, керосин, смазка и т. п.», – сказал, выступая с трибуны съезда В. Винниченко под крики «Слава!».
Его заявление прозвучало несколько преждевременно – не как констатация факта, а скорее, как декларация о намерениях. Но это значило, что вопрос объединения УНР и ЗУНР уже решен принципиально. Правда, для того, чтобы объявить об этом «граду и миру» предстояла еще очень большая работа.