Октябрь 1919 г. принес в Киев неожиданную беду: 14 числа город захватили части Красной армии, пробивавшиеся из-под Одессы к основным силам. Дни 14-18 (1-5) октября запомнились киевлянам непрерывной чредой артиллерийских обстрелов и уличных боев. И еще долгое время после изгнания большевиков в городе ликвидировали последствия налета. Но октябрьские события повлекли за собой и сдвиги в массовом сознании, не изжитые никогда.
Ужасная неожиданность
Прорыв красными войсками белого фронта и их рейд к Киеву стал громом среди ясного неба и для горожан, и для руководства ВСЮР. Как вспоминал А. А. Гольденвейзер, «30 сентября никому в Киеве… не приходила в голову мысль о возможности прихода большевиков; а 1 октября этот приход стал… реальной действительностью».
Накануне ничего не предвещало невзгод.
«Беда стряслась слишком неожиданно… Сведения… официальных источников, гласили одно, все же, что приходилось видеть и слышать, – как раз обратное… Бюллетень сообщал, что Киев вне опасности», – пишет «Киевлянин».
И даже к гулу отдаленной канонады обыватель привык. Вспоминает бывшая сотрудница китайского консульства:
«Я проснулась от особенно близких разрывов. Я не придала этому значения… Домочадцы уже собрались в зале… «Что случилось, в чем дело?» – спрашиваем друг друга. Никто ничего не знает; говорят, какая-то банда подошла близко к городу».
А когда случился прорыв – было уже поздно. Из фронтовой сводки: «В ночь с 30 сентября… красные в превосходных силах обрушились на части добровольцев, стоявших на р. Ирпень у переправы … Красные двинулись к Киеву».
По одной версии, красные изначально предполагали восстановить советскую власть в городе.
«Лицо, пробравшееся из Гомеля… сообщает, что… из Гомеля на двух пароходах в Киев были отправлены «государственные» учреждения, чрезвычайки и т. п. Пароходы… прибыли в Межигорье, но тут были встречены… броневыми пароходами».
Большинство же считало, что город захвачен случайно. «Было известно, что большевистские части, отрезанные на юге Украины, пробиваются на север… Известно было и то, что большевистские части подходят к Ирпеню, где стоит добровольческий заслон», – вспоминает А. Гольденвейзер.
Ему вторит живший тогда в Киеве известный карикатурист Б. Ефимов: «Отряд Красной армии под командованием И. Якира и Я. Гамарника, окруженный белыми в районе Одессы, пробивался на север, на соединение с основными силами Красной армии. Совершая этот… поход… южная группа… приблизилась к Киеву и ворвалась в город».
Сыграл на руку наступающим и праздник Покрова Пресвятой Богородицы.
«Рассказывают, что большевики, воспользовавшись веселым настроением выпившего под праздник добровольческого караула, ворвались вчера в город, и добровольцы, застигнутые врасплох, должны были отступить в Дарницу», – передает сотрудница китайского посольства.
Согласно сводкам ОСВАГ, 14 (1) октября в Киев ворвались довольно значительные – более 5 тыс. штыков – силы красных. И вдруг оказалось, что противопоставить им – нечего!
«Дарницкое сидение»
Добровольцам пришлось отступить за Днепр. Началось так называемое дарницкое сидение: «Вся военная и административная жизнь была перенесена в… Дарницу. Здесь на путях перед зданием станции были установлены поезда специального назначения, соединенные телеграфом… В Дарнице же находились чины высшей губернской администрации».
Вместе с войсками из города уходило и мирное население. «На улицах много народу, стоят… воспитанницы института с узелками в руках. Я… спрашиваю их, что они здесь делают. «Нас распустили домой», – говорят они. «Отчего?» – «Не знаем отчего; кажется, большевики в городе, и мы не знаем, куда нам идти», – вспоминает сотрудница китайского консульства.
«Киевлянин» так описывает ситуацию:
«Великий исход начался… часов с девяти утра… Тысячи народа, мужчин и женщин, и детей кое-как, в громадном большинстве без всяких вещей, уходили от… кошмара, наползавшего на многострадальный город. Детей несли на руках, вели за руки, бледных и дрожащих и от холода, и от… закравшегося в их души ужаса…
Уходили чиновники, рабочие, адвокаты, врачи, железнодорожные служащие, журналисты, артисты… Не сформированные в части офицеры вынуждены были уходить… Вся эта масса… шла на Печерск, спускалась на Цепной мост, а затем направлялась через слободки и второй Русановский мост далее по Броварскому шоссе. Посредине человеческой ленты медленно двигались обозы, проезжали автомобили, извозчичьи пролетки…
Громадная часть ушедших из Киева направилась в Дарницу, и лишь немногие двинулись сразу по шоссе в Бровары. К трем-четырем часам дня Дарница, этот тихий… дачный поселок превратился в муравейник… Из Дарницы было отправлено несколько поездов в сторону Полтавы и Нежина со многими тысячами… киевлян».
А. Савенко вспоминает: «Среди бежавших в Дарницу я видел даже социалистов. Даже они… когда дело коснулось их жизни, бежали».
По оценкам современников, Киев оставили более 50 тыс. жителей. На новом месте устроиться было непросто:
«Решившие временно обосноваться в Дарнице провели ночь частью на прилегающих к станции дачах, частью в станционных помещениях и просто под открытым небом… Спали… на голом полу… Никто не роптал. Все были готовы перенести какие угодно лишения, чтобы быть среди своих».
Эта пытка длилась недолго. Уже через два дня, когда из Киева стали поступать обнадеживающие сведения, некоторые беженцы обращались к военным с просьбами выдать пропуска на возвращение. А когда стало известно о том, что атака большевиков отбита, Дарница стремительно опустела – люди потянулись назад, к своим брошенным домам.
«Подвальное сидение»
Нелегко пришлось пережидавшим беду в Киеве.
«Те киевляне, которые по разным причинам остались в городе, забились по укромным углам, попрятались в подвалы и погреба», – вспоминал А. Савенко.
«Мы решили остаться в городе, но перейти на другую квартиру… Только часов в семь вечера мы могли двинуться в путь. К этому времени в городе наступила… полоса безвластия. Армия уже оставила город, пока еще никем не занятый. На улицах было жутко и тихо. И только издали доносилась порой трескотня пулеметов», – пишет А. Гольденвейзер.
Бывшую сотрудницу китайского консульства выручили родственники: «Мой брат… является и накидывается на нас: вы еще здесь, забирайте скорее ценности и едем ко мне… Собрались и переходим в Пассаж… Усаживаемся все вместе…; идут обычные разговоры, высказываются догадки о том, кто это пытается взять город; высчитывается количество воды и то, на сколько времени ее может хватить».
Пресса описывает невеселое бытие простого обывателя: «Киевляне в огромном большинстве сидят в подвалах и погребах, тихо беседуют, мечтают о воде, о тишине, и… не имеют сведений о том, что происходит вне их кругозора… Когда затихает обстрел, обыватели устремляются к окнам и следят за редкими прохожими, стремясь по ним «информироваться»… Большевики… обстреливают город… Попадания все ближе и ближе. «В наш дом», – кричит кто-то, и, подтверждая его слова, летят сверху стекла, летят кирпичи и куски дерева… Звуки разрывов становятся глуше, обстрел перенесен на иной дом …а те, куда попал снаряд, спешат… заложить чем-нибудь зияющие окна».
Обывателей не на шутку пугали и возможные большевистские репрессии. Поскольку налет на город был очень коротким, красные не смогли развернуться в полную силу, но кое-что натворить успели. Киевлянка пишет: «Прихожу домой, и узнаю…, что вчера приходили большевики, съели наш обед, велели открыть наши шкафы, посмотрели, что в них, но ничего не взяли, сказали, что идут за возом, еще вернутся. Шкафы запирать запретили».
По словам А. Гольденвейзера, дом, где его приютили, оказался во власти одного из красных отрядов. «Несколько комнат было уже «реквизировано» для ночевки солдат. А от времени до времени красноармейцы заходили в квартиры с различными требованиями – пищи, одежды и т. д.».
Печальная участь ожидала жилье, покинутое хозяевами.
«Квартира губернатора в доме Могилевцева оказалась разгромленною… Великолепная обстановка частью изломана, частью загажена… Все имущество А. Г. Чернявского разграблено, запасы продовольствия унесены; что не могло быть унесено – изорвано, изломано, уничтожено… Те же впечатления я испытал и после осмотра своей квартиры», – вспоминает один из них.
Ограблению подверглись магазины и склады. На Подоле «толпа из местных бандитов набросилась на склады на пристанях… Разграблены были большие запасы муки, а также вещи беженцев… Вечером того же дня начали громить магазины на Александровской… К большевикам примкнули местные хулиганы, вооружившись брошенным на улицах оружием, расхитили склады товаров в ряде магазинов, заходили в отдельные дома и грабили квартиры».
Не обошлось и без расстрелов. Убиты сотрудники Кадетского корпуса пожилая чета Новиковых; полковник Унгерман и генерал Нагродский; дочь последнего тяжело ранена. У Рубежовской колонии в Святошине расстрелян офицер Заблоцкий. В районе Приорки после избиений и издевательств бесследно исчезла группа офицеров, уведенная красными в лес.
Печерск, Лукьяновка, далее везде
Части Красной армии дошли до Печерских высот. А. Гольденвейзер наблюдает из окна:
«Отряд пред нашим домом все увеличивался. Подвезли артиллерию …красноармейские войска заполнили всю лежащую пред нами улицу…. Так мы и легли спать, с красноармейским отрядом под окнами».
Но окончательно вытеснить добровольцев с Печерска не удалось; под их контролем оставались и мосты через Днепр. Правда, оказалось, что полноценных подразделений в Киеве нет, и затыкать бреши в обороне пришлось всем, что подвернется под руку. В Дарнице «генерал Драгомиров… организовал ударные части для помощи Киевскому гарнизону. Операциями по очищению города руководили генералы Бредов и Непенин».
«Офицерский ударный батальон… двинут около 17 часов для очищения… Печерска. Первая рота… состояла из офицеров Дроздовского отряда, остальные – из офицеров всех родов оружия, собравшихся добровольно».
Кровопролитные бои шли в районе Никольских ворот и Мариинского парка, и всю их тяжесть вынесла на себе вторая рота, усиленная броневиком «Якутец», пока его не повредили. Здесь было все: артиллерийская, пулеметная и бомбометная дуэль, попытки взять противника в штыки и т. п. «Арсенал», Никольская башня и прилегающие здания поочередно занимались то белыми, то красными.
Перелома удалось достичь лишь с подходом части Волчанского партизанского отряда. Один из волчанцев вспоминает:
«Утром 2-го… капитан Стороженко решил предпринять натиск на большевиков, засевших в Мариинском парке. Орудие подкатили на руках к Никольским воротам, и мы дали несколько выстрелов по парку. В ответ затрещали пулеметы… Кап. Стороженко решил переменить направление атаки и возобновил ее со стороны крепостных ворот… Приблизившись к валу, мы… бросились в атаку одновременно с пехотой, двинувшейся по Александровской ул., но большевики уже бежали».
Здесь отличились и полуэскадрон 16-го уланского Ново-Архангельского полка. В процессе очищения Киева полуэскадрон понес большие потери в столкновении на Владимирской ул. Да и весь путь по Крещатику, Б. Васильковской, Бибиковскому бульвару, Трехсвятительской, Владимирской, Софийской площади и далее – состоял из чреды стычек и перестрелок.
Другим центром сопротивления стали Лукьяновка и район Еврейского базара. Вспоминает товарищ прокурора А. И. Сосунов: «С винтовкой, данной… каким-то офицером, я… направился к Столыпинской улице… присоединился к незнакомому седому подполковнику, с маленьким отрядом направлявшемуся по Фундуклеевской улице к Столыпинской. На углу последней я встретил ген.-майора Сегерта… Я не скрыл от генерала, что держу винтовку в первый раз… К нам присоединился отбившийся от своей части велосипедист-разведчик… В это время к нам подошла часть Ново-Петроградского полка при двух поручиках…
Подошло легкое орудие, и тогда отряд двинулся к базару, где часть его заняла угол Бибиковского бульвара. С этой группой был и я… Сильный огонь принудил нас отойти и укрыться в воротах… Солдаты ушли задним ходом через двор».
Остатки сводных офицерских отрядов почти три дня сдерживали красных, беспорядочно обстреливавших их позиции и окрестные жилые дома из орудий. 16 (3) октября офицерам пришлось отступить почти до Б. Подвальной. Но после трех часов дня, с подходом частей с Печерска, военная удача склонилась на сторону добровольцев.
16-17 (3-4) октября прошли в боях за Лукьяновское кладбище, ул. Керосинную и Бендерские казармы. Вечером 17-го добровольцы заняли Шулявку, Пушкинский парк, а далее гнали красных через Кадетскую рощу и Святошин. 5 (18) октября белые части вышли на линию Беличи – Куреневка. Таким образом, Киев был очищен от большевистских войск.
Подол тоже стал ареной уличных боев. 14 (1) октября «около трех часов дня в районе гавани и пристани начали ложиться снаряды большевиков. Около четырех часов дня во избежание напрасных потерь стоявшие у Киева пароходы грузовые и речной флотилии ушли вниз по Днепру.
Добровольческие части вступили в артиллерийскую дуэль с красными: «наша батарея… отступила лишь по отходу части государственной стражи, прикрывавшей батарею… Обстрел Подола усилился особенно, когда в шесть часов вечера были оттянуты оттуда Добровольческие части».
После отхода добровольцев район до церкви Рождества заняли красные при поддержке броневиков «Богунец». Наиболее кровопролитными 15 (2) октября стали бои за железнодорожную водокачку и мост дороги Лукьяновка – Дарница.
16 (3) октября после боя за ул. Юрковскую 1-я офицерская рота при поддержке подошедших кавалерии, частей Якутского полка и орудий вернувшейся флотилии вытеснила красных к Куреневке. Подол был очищен.
Не менее важным стал военный театр в южных и юго-западных пригородах. На площади от Василькова до Святошина действовала Боярская группа войск. После отхода от переправы через р. Ирпень группа, поддерживаемая бронепоездом «Витязь», маневрировала рядом с Киевом. Непрерывная артиллерийская дуэль, треск пулеметов, ружейные залпы, штыковые атаки велись все время.
Белогородка, Мотовиловка, Забирье, Софийская и Петропавловская Борщаговка, Святошин, Пост-Волынский, Жуляны по нескольку раз переходили из рук в руки. В конце концов, измотав красные части, добровольцы 17 (4) октября вышли к Святошинскому шоссе. И лишь 18 (5) октября потрепанная и уставшая группа отводится на Печерск.
Заботы парадные и не очень
Через два дня, 20 (7) октября, чуть оправившись от налета, военные власти организовали парад сводного офицерского и рабочего отряда, отстоявшего город. Принимать его на Софийскую площадь прибыл генерал А. М. Драгомиров. Здесь же состоялось награждение отличившихся добровольцев георгиевскими знаками.
Но к долгому празднованию обстановка не располагала. 22 (9) октября Киев погрузился в траур. Отпевание убитых в уличных боях добровольцев совершил во Владимирском соборе митрополит Антоний (Храповицкий).
На церемонии присутствовали А. М. Драгомиров, губернатор А. Г. Чернявский, городской голова Е. П. Рябцов, П. Э. Бутенко, председатель земской управы И. Г. Черныш, польский консул и представитель Красного Креста. Многотысячная толпа собралась на площади перед храмом и на Бибиковском бульваре. Траурная процессия через ул. Владимирскую, Фундуклеевскую и Крещатик направилась к Байковому кладбищу.
Она была не единственной. Многих погибших в эти дни хоронили частным порядком. Первые страницы газет были полны некрологов. СМИ публиковали множество объявлений от родных и близких о розыске киевлян, пропавших в эти дни без вести.
Огромный ущерб понес жилой фонд Киева и различные учреждения. «Снарядами повреждено много общественных зданий и частных домов. Всюду… видны дома с выбитыми стеклами… Особенно сильному обстрелу подвергся район Софийского собора и прилегающие к нему улицы: Владимирская, Рейтарская, Стрелецкая, Б. Подвальная. На Софийской площади – ряд воронок от разрывов. Пострадало здание центрального телеграфа, гостиница «Древняя Русь» и др., – пишет «Киевлянин. – Несколько снарядов попали в здание университета св. Владимира… Были попадания в ботанический сад… Пострадали от обстрела и уличного боя… здания военно-окружного суда, Александровской и Второй гимназии. Несколько снарядов попали в здание губернской земской управы».
Досталось железной дороге. На станции Киев Товарный разрушено несколько пакгаузов; повреждены здания и пути на Киеве Пассажирском. Трамваи вовсе встали – была практически уничтожена электросеть. Лишь через несколько дней удалось запустить два маршрута: от Царской площади до Демиевки и от Царской до Александровской площади.
Серьезно пострадали киевские храмы. Снарядами повреждены здания Софийского собора, Киево-Печерской лавры, Михайловского и Никольского монастырей; Десятинная, Приорская и ряд церквей на Подоле.
Ликвидация последствий обстрелов затянулась – даже в ноябре разрушения оставались ввиду отсутствия денег на ремонт. Восстановление жилого фонда финансировали за счет средств домовладельцев и жильцов.
Но налет Красной армии имел для Киева и более серьезные последствия. После очистки от большевиков насилие не исчезло с городских улиц – начался невиданный доселе еврейский погром.