Вторая половина декабря 1918 года надолго запомнилась жителям Киева. Огромное впечатление произвели на них торжественный прием Директории, мощь и выучка ее армии. Из тюрем возвращались жертвы политических репрессий. Облегченно вздохнула пресса, свободная от цензуры. Лозунг социальной справедливости на знаменах УНР вселял надежды на лучшее. Но киевляне не забывали своих обидчиков и требовали наказания для тех, кто их терроризировал.
Генеральная репетиция
Торжественному приему Директории в Киеве в декабре 1918 года посвящены тысячи страниц. Она описана, изучена, прокомментирована и буквально разобрана по полочкам. Однако пресса того времени позволяет уточнить, дополнить, а порой и открыть заново факты, сопутствовавшие ей, и отследить первые действия новой власти в освобожденной столице.
Так, уже 15 декабря состоялось шествие победителей – по Софиевской площади прошли войска УНР. Принимал парад полковник Е. Коновалец. Он заслужил эту честь – сечевые стрельцы немало отличились при освобождении столицы.
Торжественный марш сопровождало выступление хоровых коллективов и молебен священников Кирилло-Мефодиевского братства. Киевляне, собравшиеся на площади, восхищались прекрасным вооружением, выучкой, дисциплиной войск. И недоумевали: как за три недели можно создать такую армию? «И это «банды Петлюры»?!» – то и дело слышалось в толпе.
Хлопоты накануне
Тем временем началась подготовка к торжественной встрече Директории. 15 декабря представители 40 партий, профсоюзов, театральных трупп, газет создали для этого комитет. Городская управа ассигновала для него 10 тыс. карбованцев. Главой комитета стал А. Саликовский. Думу представлял Е. П. Рябцов. Распорядителем культурной части был назначен Н. Садовский.
Всем желающим принять участие в мероприятии предписывалось обращаться только сюда – в условиях осадного положения любые несогласованные акции не разрешались.
Тем временем в Софийском соборе состоялось совещание по организации торжественного молебна, Государственный народный театр готовил праздничный вечер. Актеры к тому же указали оргкомитету на забывчивость – по ошибке на встречу не приглашена М. К. Заньковецкая. Это нужно исправить из уважения к ее заслугам.
Молодежные организации накануне знакового дня объявили сбор студентов, слушателей курсов и членов юношеского союза у Золотых ворот, откуда они намеревались организованно идти на вокзал.
Торжественный день
С утра 19 декабря киевляне стали подтягиваться к вокзалу. После нескольких часов ожидания в 12:30 раздался гудок паровоза — это прибыл поезд охраны, а следом – эшелон казаков железнодорожного куреня, которые выстроились для встречи в почетный караул.
В 14:10 к перрону подкатил состав с салонными вагонами членов Директории. Главный атаман С. Петлюра принял рапорт Е. Коновальца и направился к встречающим делегациям Академии наук, учреждений, партий, профсоюзов и т. д.
К членам новой украинской власти подошли с приветствиями иностранные дипломаты. Представители германского командования и солдатского совета пообещали всемерную поддержку Директории.
В завершение хоры исполнили «Вкраїно-мати» и «Не пора», и правительственный кортеж направился в город.
К четыем часам дня под звон колоколов Софии и музыку нескольких оркестров, уже после прохождения парадного строя войск, на площади появился С. Петлюра и остальные члены Директории. После молебна казаки еще раз прошли по брусчатке церемониальным маршем.
Затем открылся официальный прием в Украинском клубе. В большом зале состоялось заседание, на котором выступили В. Винниченко, Ю. Шаповал, С. Петлюра. В завершение был дан торжественный обед.
Вечером в Оперном театре началось праздничное представление из отрывков спектаклей ведущих киевских коллективов. А на улицах при чуть ослабленных нормах осадного положения было многолюдно. Горожане оживленно обсуждали случившееся, строя предположения о дальнейшем развитии событий.
Здесь, в толпе киевлян, можно было встретить и неожиданных гостей. По непроверенным данным, в Киев в это время прибыли инкогнито большевики из Москвы Г. Пятаков и И. Сталин.
«…свобода вас примет радостно у входа»
Требование освобождения репрессированных прежним режимом стало важной задачей для новой власти. Лишь только войска заняли Киев – в прессе был поставлен вопрос реабилитации В. А. Голубовича, А. Т. Жуковского, П. А. Богацкого и других осужденных по делу банкира Доброго.
А. Т. Жуковский
П. А Богацкий
Началось оказание помощи жертвам добровольцев. Газеты публиковали списки пострадавших в разных регионах Украины.
Общественность не отставала: 15 декабря совет рабочих профсоюзов обратился к Военному революционному комитету и германскому совету немедленно освободить политических арестантов.
На свободу вышли бундовец, гласный городской думы М. Рафес, брат С. Петлюры Александр и многие сотни других патриотов.
При разборе дел узников выяснился курьезный факт: пострадали даже ближайшие сподвижники гетмана. Так, главнокомандующий генерал Долгоруков потребовал от Совета министров арестовать И. В. Полтавца-Остряницу, тот якобы тайно поддерживает отношения с Петлюрой. Как оказалось, Полтавец-Остряница просто… не засвидетельствовал почтение гоноровому князю. И оказался за решеткой – своего верного соратника гетман принес в жертву нарождающемуся союзу с Деникиным.
Проблема арестованных решалась не без труда ввиду массовости террора. Между тем, появились тревожные сигналы – пострадавшие стали мстить своим обидчикам.
Против самоуправств
Сразу после освобождения в Киеве был отмечен ряд эксцессов: арестов, самосудов и мести офицерам, оставшимся в городе. Пресса призвала войска и граждан прекратить беззаконие, а новую власть – всячески этому способствовать. Обществу напомнили, что отныне восстанавливаются нормы законодательства УНР, в котором смертная казнь отменена.
Добровольцев, не виновных в преступлениях, предлагалось просто выдворить за пределы Украины. Гарантии неприкосновенности должны получить и насильно мобилизованные в гетманскую армию.
Власть стала гасить волну самосудов. 17 декабря на заседании Совета министров заслушали доклад комиссара судебных дел С. П. Шелухина о самочинных арестах, обысках и расстрелах. Решено было организовать следственные комиссии для проверки этих сведений.
Затем последовал приказ командира осадного корпуса Е. Коновальца о запрете самоуправств. Виновных в этом должны арестовывать и доставлять в помещение милиции вместе с подстрекателями к беспорядкам.
21 декабря под председательством В. Винниченко состоялось первое киевское заседание Директории УНР. На нем было поручено создать комиссию по рассмотрению дел, арестованных во внесудебном порядке с 14 декабря во главе с юристом полковником Б. А. Лазаревским.
Правда, освобождение задержанных затянулось. Городской председатель на заседании Думы сообщил, что по распоряжению председателя Верховной следственной комиссии М. Н. Ковенко его нужно временно прекратить во избежание расправ над офицерами.
Свобода слова
С первых дней новой власти город словно вернулся в начало марта – у уличных разносчиков вновь появилось свободное слово. Демократическая пресса торжествовала.
Разбору подвергли работу УТА. Его глава С. Бразуль-Брушковский был уволен, а комиссаром сюда назначили Д. Донцова. Но в защиту бывшего директора агентства выступила «Нова Рада»: он на своем посту поступал порядочно. Пресса получала от УТА сведения, которые гетман пытался скрыть. Бразуль-Брушковский подвергался нападкам министра внутренних дел, называвшего его тайным петлюровцем и угрожавшего арестом.
Как писал главный редактор «Новой Рады» А. Никовский, в Киеве в первые дни после освобождения выходят шесть украинских газет и только одна русская. Это плохо: «Нельзя же давать свободу слова, затыкая рот».
А городская дума приняла резолюцию: «…дума поручает городской управе принять необходимые меры для выхода газет и считает, что Директория во имя провозглашенного ею принципа свободы печати, изменит свое постановление о закрытии газет».
21 декабря на заседании Директории было решено учредить должность комиссара прессы, назначить им д-ра Назарука и подчинить ему УТА.
Одной из главных задач СМИ стало развенчание пропаганды прежней власти. Так, «Відродження» опровергает одну из грязных «уток»: казаки резали пальцы добровольцам, взятым в плен в районе с. Борщаговки. Газета выясняет вопрос у местного населения, и вот что оказывается.
В бою возле села было убито несколько офицеров; их тела не подобрали. Узнав об этом, местные воры подтянулись туда ночью, чтобы ограбить трупы. Именно они отрезали у мертвых офицеров пальцы с перстнями. За это местная самооборона расстреляла несколько таких мародеров.
Злой гений гетманата
Одним из признанных «мастеров» подлога, главным дезинформатором при гетмане был министр внутренних дел И. Кистяковский.
Он фабриковал бодрые сообщения от представителей Антанты с обещаниями вот-вот прислать помощь, и ими шантажировал всех: германцев, добровольцев, политиков. 13 декабря Кистяковский подделал последнюю телеграмму: сообщение французского представителя Энно двухнедельной давности обработал и предъявил общественности. Подлоги открылись на переговорах Директории с Антантой.
За бывшим министром числились и другие грехи. Он был причастен к расстрелу студенческой демонстрации 15 ноября. «Раз не приказано было ходить, какие же могут быть разговоры? Идет какая-то глупая молодежь, и мы должны почему-то потакать всяким глупостям», – говорил Кистяковский после трагедии.
На его совести были карательные экспедиции в регионы, поджоги домов, массовые аресты, пытки, жесточайшая цензура прессы. «Если мне нужно будет расстрелять десять редакторов и закрыть десять газет, то я это сделаю со спокойной совестью», – эти слова министра возмутили всех.
Вскрылась и афера Кистяковского по найму для защиты гетмана каких-то неведомых «киргизов». На ней государственная казна потеряла 30 млн.
16 декабря И. Кистяковский был арестован.
Справедливое наказание
Под замок отправился не он один. 17 декабря в Киев прибыла Верховная следственная комиссия атамана М. Н. Ковенко с чрезвычайными полномочиями в борьбе с контрреволюцией и врагами УНР. Она привезла документы по преступной деятельности старой администрации и Союза земельных собственников. В столице комиссия начала действовать.
Сам гетман 15-16 декабря еще оставался в Киеве. Он скрывался в германском генштабе и в посольстве, намереваясь выехать в Швейцарию. Поначалу новые власти не возражали. Но 17 числа постановлением Директории П. Скоропадский за государственную измену и преступления против народа был объявлен вне закона с конфискацией имущества.
А его окружение отправлялось за решетку: премьер С. Н. Гербель, министр юстиции В. Е. Рейнбот, военный министр Б. И. Щуцкой, глава Союза хлеборобов Ненарокомов, губернский староста Чарторыйский, градоначальник Хануков и другие. 17 декабря выписан ордер на арест министра иностранных дел Г. Е. Афанасьева. А на следующий день пришли за министром финансов А. К. Ржепецким – следствие получило много документов, изобличающих злоупотребления гетманской камарильи.
Так, комиссар министерства финансов В. П. Мазуренко рассказал о выделении Советом министров 10 млн донскому войску, 10 млн — Добровольческой армии, 3 млн — Северной армии, 3 млн — графу Келлеру.
16 декабря начались аресты бывших офицеров Генерального штаба. Вскрылась растрата 200 млн в главном армейском инженерном управлении. В ней заподозрили начальника ведомства генерала Сидельникова, который за подобные преступления был осужден еще царской властью.
Свою лепту в расследования внесло киевское самоуправление. 17 декабря на заседании городской управы решили создать комиссию по изучению деятельности И. Н. Дьякова руководившего Киевом в последние месяцы гетманата. Ревизии подверглось и губернское земство.
Две сенсации
Резонанс в Киеве вызвала гибель бывшего главнокомандующего генерала Ф. А. Келлера. 17 декабря его с двумя адъютантами задержали в гостинице Михайловского монастыря и оставили там под домашним арестом. А потом…
До сих пор на ряде ресурсов вещают о жестоком убийстве «первой шашки империи» в «петлюровских застенках». На самом деле, все было иначе.
В ночь на 21 декабря графа Келлера и его адъютантов вели из Михайловского монастыря в контрразведку, в гостиницу «Версаль» на Большой Подвальной, 10 (сейчас ул. Ярославов Вал). На Софиевской площади, проходя мимо памятника Богдану Хмельницкому, арестованные бросились бежать. Конвою ничего не оставалось, как открыть огонь вслед беглецам. Все они были убиты.
Здесь можно отмести подозрения в расстреле под видом побега – уж слишком ценным источником информации был генерал для контрразведки УНР. А ведь ему мало что угрожало – и не таких врагов тогда прощали.
Немало пересудов вызвало дело против иерархов церкви. Пресса требовала отдать под суд митрополита Антония (Храповицкого), епископов Платона, Евлогия и Никодима. Не за их позицию против автокефалии украинской церкви, а за доносы и антиукраинские проповеди. Всплыли и подозрения в причастности высших церковных чинов к смерти митрополита Киевского Владимира в январе 1918 года, списанной на большевиков.
18 декабря по приказу военного ведомства, Антония и Евлогия задержали. В пророссийских кругах поднялся неимоверный шум, звучали обвинения в преследовании церкви. В ответ «Нова Рада» пишет о травле с подачи Антония украинских клириков, бессудных ссылках и лишениях сана. Упоминаются и огромные прибыли церкви, львиную долю которых забирал митрополит, расходуя их безо всякого отчета.
Итак, вторую часть своего лозунга «Социальная справедливость» новая власть сразу же стала воплощать в жизнь – справедливо наказывала виновных. Но накануне новогодних и рождественских праздников киевлян все больше интересовала часть первая, социальная – накормить голодных.