На востоке не было концентрации воинских частей, и, как следствие, сокращалось количество военных госпиталей — были целые области, которые не имели военно-медицинских учреждений. Основной поток раненых приняли на себя как первое звено именно гражданские больницы, на базе которых работали военные хирурги вместе с гражданскими. Они спасли очень много жизней
Очень много больниц в Луганской и Донецкой областях, куда изначально поступали раненые бойцы: Станица Луганская, Счастье, Волноваха, Бахмут, Константиновка, Торецк. В начале войны в них проходило все лечение военных. На следующем этапе больницы, которые располагались на маршрутах эвакуации наших раненых, были усилены группами хирургов и анестезиологов из военно-медицинских клинических центров всех областей Украины. На сегодня 12 больниц на востоке Украины усилены нашими группами.
Ростислав Гибало — ведущий хирург Национального военно-медицинского клинического центра «Главный военный клинический госпиталь», полковник медицинской службы
Родился в 1971 году. В июне 1997 года окончил Национальный медицинский университет им. Богомольца по специальности «врач-педиатр». А в августе поступил в Украинскую военно-медицинскую академию, которую окончил в июне 2000 года по специальности «хирургия».
К сожалению, на первом этапе были некоторые ошибки, связанные не со степенью подготовки наших врачей, а с тем, что на протяжении последних 15-20 лет в наших медицинских институтах не преподавалась такая дисциплина, как военно-полевая хирургия. Эта дисциплина по-другому трактует объемы оперативного вмешательства и то, как нужно заканчивать операции и какие именно операции надо делать при огнестрельных ранениях.
Поэтому иногда гражданские врачи старались на первом этапе предоставить помощь в полном объеме, что приводило к тому, что пациент какое-то время был нетранспортабельным, больше времени уходило на одного пациента и не хватало на других. Оперативное вмешательство заканчивалось как при плановых операциях, обычных травмах и ножевых ранениях. Хотя при огнестрельных ранениях этого делать нельзя. И на втором, и на третьем этапе мы вынуждены были снова делать повторные операции, которых можно было избежать, если бы выполнялись принципы военно-медицинской эвакуации. Наши военные врачи, преподаватели военно-медицинской академии ездили по больницам востока, рассказывали об особенностях военно-полевой хирургии, читали лекции, и на сегодня таких ошибок уже нет.
Да, любая война подталкивает к развитию как хирургию, так и травматологию. Она подталкивает к изобретению разных аппаратов для лечения.
Наши военные хирурги приобрели достаточно большой опыт в лечении раненых и травмированных. На сегодня, я считаю, у нас наибольший опыт в лечении раненых и травмированных если не во всем в мире, то Европе – это точно.
Хотя очень много специалистов приезжали к нам поначалу и работали с нашими хирургами. Например, была очень мощная миссия из Канады, которая базировалась в военном клиническом госпитале, в составе 30-35 врачей, медицинских сестер, хирургов, анестезиологов, операционных сестер. Миссия приезжала со своим оборудованием, расходными материалами, лекарствами, инструментами и работала на нашей базе.
Канадцы оперировали не свежие ранения, они выполняли операции более поздних этапов – восстановительные и реконструктивные оперативные вмешательства. И во всех случаях работали совместные бригады канадцев и наших военных хирургов.
Каждый раз оперировалось на протяжении пяти-шести суток приблизительно по 30 пациентов, всего более 100 человек помогли нам прооперировать наши канадские коллеги.
Мы им показывали много боевой травмы, которой у них, к счастью, меньше, а они учили наших врачей реконструктивной хирургии, которой должно заканчиваться лечение каждого раненого, то есть восстановление челюстно-лицевой части, восстановление конечностей, оперативное вмешательство на периферийных нервах.
К сожалению, этих миссий было всего четыре.
Были миссии другого характера, когда приезжали, например, хирурги из Бундесвера, представители НАТО в Европе, и они отбирали по 15-16 пациентов, а потом своим самолетом транспортировали их в ведущие клиники Европы, лечили их и возвращали в Украину на реабилитацию.
Такие же миссии по лечению наших военных были в Эстонии, Польше и других странах, почти вся Европа нам помогала в этом. Наши пациенты проходят лечение в Канаде и США.
Такая помощь была, считай, на всем протяжении боевых действий. Когда были массовые потери, когда было очень много пациентов… Были ситуации, когда мы по пять, по семь суток не выходили из операционных, практически жили на работе. Мы благодарны врачам из-за рубежа, которые физически разгружали нас.
Да, на первых этапах войны иностранные военные хирурги очень помогли нам, а сегодня мы можем читать им лекции, рассказывать, как нужно лечить раненых.
Практически все военные хирурги Украины побывали в зоне АТО, где работают четыре мобильных госпиталя. Впереди стоят два больших госпиталя — харьковский и днепропетровский – и 12 больниц между передовой и нашими военно-полевыми мобильными госпиталями.
В штат бригад усиления в гражданских больницах и мобильных госпиталях входят военные хирурги, анестезиологи, терапевты, медицинские сестры, водители, санитары, провизоры — все как положено.
Там работают военные врачи, направленные из военно-медицинских клинических центров и госпиталей Украины, а есть и мобилизованные хирурги, которых призвали в ходе мобилизации. То есть практически все военные хирурги, которые есть в нашей стране, прошли ротацию от одного месяца до трех-шести месяцев в зоне АТО. Некоторые из них прошли через две-три ротации по три месяца.
Сначала, когда еще не были развернуты военные госпитали, наши хирурги были выдвинуты к переднему краю боевых действий и предоставляли непосредственно помощь в автоперевязочных в составе врачебно-сестринских бригад.
Это можно назвать экстремальными условиями, потому что ни один человек не рождается, чтобы воевать, стрелять в кого-то. В любой точке мира война — это экстрим, по-другому не может быть.
Как я уже сказал, любая война приводит к прогрессу в травматологии, хирургии и в целом в медицине. Почему такое случается — потому что возникают экстремальные условия, которых нет во время мирной жизни, массовые ранения и потери, которые в свою очередь вызывают неординарные решения при разработке оперативных вмешательств, этапов эвакуации, направленных на сохранение жизни солдат и возвращение их в строй.
Войны не происходят одновременно, между ними проходит по 50 или 100 лет, а наука за это время идет вперед, разрабатываются и внедряются новые технологии, совершенствуется аппаратура, инструментарий, и это все применяется и проходит испытания во время боевых действий и выбираются в итоге именно те технологии и инструментарий, которые проявили себя лучшим образом. То есть каждая война – это толчок в развитии хирургии, анестезиологии, терапии.
Следует учесть, что до недавнего времени Украина ни с кем не воевала. Украина – молодое государство, и боевые действия, в которых ее граждане принимали участие, проходили в составе миротворческих контингентов за пределами нашего государства. А сейчас мы имеем первые боевые действия в нашей стране, которые показали, что к такому локальному конфликту не применимы стандарты, оставшиеся со времен СССР.
На сегодня выработана система медицинской эвакуации, система сортировки, выработаны пути эвакуации, отработана авиамедицинская эвакуация, которой раньше в Украине вообще не было. В ней используются медицинские вертолеты и самолеты для наиболее быстрой доставки раненых в больницы.
На передний край в мобильные госпитали завезено не только обычное оборудование для обычных операций, а также лапароскопическое оборудование, которое позволяет проводить диагностические процедуры, не делая больших разрезов.
Сегодня, благодаря хорошим сосудистым протезам, мы можем восстанавливать целостность сосудов конечностей, тем самым не прибегая к ампутации. В Украине уже стали производиться шины, которые есть в аптечках наших бойцов. Они являются аналогами натовских и успели себя очень хорошо зарекомендовать. На сегодняшний день очень много чего разрабатывается, в том числе бронированная и небронированная медицинская техника для эвакуации раненых бойцов непосредственно с поля боя.
Весь опыт, полученный в мирное время, все доступные нам технологии были использованы в медучреждениях, куда попадали наши раненые.
Когда были налажены пути медицинской эвакуации, стало понятно, где именно будет концентрация раненых, куда их будут перевозить, на чем, какую помощь будут оказывать на каждом этапе — стало легче обеспечивать эти места медицинскими препаратами, расходными материалами, даже питанием, с которым вначале тоже было очень тяжело. Обеспечение стало более логичным, за каждое место, где должны находиться медпрепараты, расходные материалы, отвечает какая-то база или центр. При необходимости пополнения подается заявка, и на протяжении суток она выполняется. Все стало четко работать.
Да, действительно, оказалось, что у нас недостаточное количество госпиталей на востоке, да, выяснилось, что не вся техника для медицинской эвакуации раненых, которая есть в нашем распоряжении, может использоваться в той местности; не хватало бронированной техники, а мобильных госпиталей не было вообще. Они были сформированы уже во время военных действий. Такие вот слабые места.
Слабые места были в подготовке гражданских врачей, которых мобилизовали и которые работали непосредственно в больницах на востоке страны. Во время последних мобилизаций врачи проходили трехмесячные курсы, где им читались лекции по военно-полевой хирургии, они вспоминали принципы, которые нужно использовать на поле боя. Ну а более молодые хирурги получали знания с нуля.
На войне возникали ситуации, когда нарушались все каноны медицины. Например, привозят раненого без давления, без дыхания, практически в состоянии клинической смерти, но реанимационные мероприятия все равно проводятся. Начиная со скорой помощи до операционной. Переливаются очень большие количества препаратов, препаратов крови, трансфузии выполняются 10-15 литров общим объемом — то, что нигде не прописано, ни в каких документах или учебниках. Раненых оперируют, проводят очень сложные оперативные вмешательства, и, вопреки существующим догмам, такие пациенты выживают. Бывает такое.