Пожалуй, такого перемещения народных масс, как в годы Первой мировой войны, Европа не видела со времени Великого переселения народов. Первые потоки беженцев хлынули во Францию и Нидерланды в августе 1914 года. Голландия вынуждена была принять около 900 тысяч граждан Бельгии, оккупированной немецкими войсками. Еще 600 тысяч бельгийцев отправились искать спасения во Франции и Великобритании.
После оккупации северных районов Франции вглубь страны двинулись и собственные беженцы. Около 700 тысяч человек французскому правительству пришлось расселять на материковой части страны, на Корсике и в североафриканских колониях. От 350 тысяч до полумиллиона жителей Восточной Пруссии бежали от наступающих русских войск в Кенигсберг и Данциг.
В Российской империи беженцы стали настоящей проблемой только к лету 1915 года. Первые ручейки бегущих от войны людей образовались еще в конце 1914 года, но к середине следующего года они превратились в бурные потоки, оставляя вдоль своего русла могилы умерших от голода, болезней или убитых за кусок хлеба.
Александр Васильевич Кривошеин, член Государственного совета, ставший позднее председателем правительства Юга России, писал в те дни, что проблема беженцев является самой неожиданной, самой серьезной и самой трудноизлечимой из всех тягот, принесенных войной: «Вместе с колоннами беженцев по России движутся болезни, печаль и убогость, уничтожая патриотические порывы первых дней войны и привнося в умы панику». В заключение своего обращения он пророчески заявил, что следующая миграция населения приведет Россию в морок революции.
Причиной возникшей ситуации Кривошеин назвал «мудрую стратегию немцев», использующих поток беженцев как средство запугивания противника. По своей воле умолчал министр царского правительства об основном источнике массового перемещения беженцев или не имел причин его оглашать, мы уже никогда не узнаем. Но источник этот нам известен.
Практика
Планы эвакуации начали разрабатываться в России с началом боевых действий. При малейшей угрозе потери русскими войсками территорий, а то и загодя, организовывалась эвакуация в глубокий тыл империи государственных учреждений, местных администраций и органов самоуправления, высших учебных заведений, музеев, промышленных предприятий. Подобным образом, к примеру, несколько киевских вузов, включая Императорский университет Святого Владимира, оказались в конце 1915 – начале 1916 года в Саратове.
Вслед потянулись и обычные обыватели, не имеющие ни классных чинов, ни дворянских званий, ни высоких должностей. «Стихийные беженцы», опасаясь репрессий и грабежей в случае захвата мест их проживания войсками неприятеля, устремились прочь от линии фронта. Те, кто мог себе это позволить, покидали родные места по железной дороге. Но основная часть двигалась своим ходом, организовываясь в целые колонны гужевого транспорта, везущего всех домочадцев, домашнее имущество, инструменты, запасы провианта и посевного материала.
Совершенно по-другому выглядело перемещение «враждебно-подданных». Немцы, австрийцы, венгры, турки, евреи, воспринимались военными стратегами Российской империи как потенциальные предатели, шпионы и рекруты для неприятельской армии. Только в 1914 году около 330 тысяч человек были депортированы во внутренние губернии Вятку, Вологду и Оренбург. В 1915 году конечным пунктом депортации стало Зауралье. Отправка производилась за счет перемещаемых лиц. При отсутствии денег их отправляли словно осужденных преступников, под конвоем «по этапу». Депортировали и немецких колонистов, проживающих в Киевской губернии. Их опустевшие поселения позднее были заселены беженцами славянского происхождения. Карл-Генрих Шульц был выслан в Енисейскую губернию, а принадлежащий ему пивной завод, расположенный на Демеевке, конфискован. Также было секвестрировано Киевское электрическое общество, находящееся в собственности у немецких акционеров, и гостиница «Паласт отель» австрийца Якова Целлермайера. Киевская городская управа «под шумок» хотела прибрать к рукам и находящуюся в концессии городскую трамвайную сеть, но оказалось, что акционерами ее являются бельгийцы.
Самый массовый и трагический исход начался в июне 1915 года. Германские войска, прорвав оборону в районе Карпат и закрепляя успех, все глубже продвигались на территорию России. Потерпев поражение в наступательной кампании, ставка главнокомандующего русских войск запустила в действие оборонительную стратегию. Очевидно, опираясь на опыт войны 1812 года, когда армию Наполеона удалось победить, отрезав ее от снабжения продовольствием, ставка издает приказ, предписывающий в случае необходимости отхода оставить врагу территорию, превращенную в пустыню, очищенную как от населения, так и от всего, что может составлять для неприятеля ценность.
При отступлении войска, выполняя полученный приказ, в массовом порядке выселяли с оставляемых территорий местное население. В первую очередь это касалось мужчин призывного возраста от 17 до 45 лет. Поскольку высылка кормильцев обрекала их семьи на голодную смерть, в результате в дорогу отправлялись семьи в полном составе: отцы, мужья, сыновья, братья не могли бросить своих родных.
Тем, кто не желал покидать свои дома, просто не оставляли права на выбор. Поселение поджигалось с разных сторон, и его жителям не оставалось ничего другого, как спасаться самим и спасать свое имущество, отправляясь в изгнание – вглубь страны.
Своего пика прибытие беженцев в тыловые губернии достигло в период с октября по декабрь 1915 года. Выходцы из Западной Украины и Польши заполонили Харьковскую, Полтавскую, Херсонскую, Черниговскую и Екатеринославскую губернии. Только с Восточной Галиции за полгода прибыло около 100 тысяч человек. Значительная часть беженцев двигалась через территорию Киевской губернии. При этом Киев не являлся для беженцев конечным пунктом назначения: приняв еще в 1914 году первую порцию беженцев, город превратился в транзитный пункт на их маршруте.
Прием
Согласно статистическим данным, с декабря 1915 года по июнь 1916 года Киевская губерния смогла принять и размесить 20 764 беженца. К октябрю 1916-го их количество выросло до 42 813 человек. В самом Киеве на декабрь 1915 года зарегистрировано 3152 беженца, но к октябрю 1916 года их стало 24 192. Ни городские власти, ни военная администрация Киевского военного округа не могли предвидеть, какая лавина обездоленных, голодных, зачастую озлобленных людей, сорванных войной с родных мест, обрушится на Киев и Киевскую губернию. В качестве приюта для беженцев власти использовали помещения Контрактового дома на Подоле, принадлежащего городу. С увеличением их числа под расселение отвели помещения Софийского духовного училища, а затем и полицейских участков.
Для встречи прибывающих в Киев гужевым транспортом на подъездных дорогах были организованы заставы. Впускать в город сотни и тысячи грязных и голодных людей ни городские власти, ни военная администрация Киевского военного города не хотели. Беженцев отправляли в карантинные лагеря, где они проходили регистрацию, получали еду в пунктах питания и после определения дальнейшего пути следования отправлялись дальше. Поезда с переселенцами принимали сразу две станции. На Киев–Пассажирский приходили поезда с «элитными беженцами», а на Киев–Транспортный – составы, забитые «простонародьем». Соответственно, встречали их по-разному.
Так, в газете «Киевлянин» было напечатано письмо «от имени румынских беженцев, гостеприимно принятых в России, в котором они выражали глубокую благодарность и признательность «Татьянинскому комитету», чьи представители встретили их на вокзале по прибытии в Киев, говорили по-румынски и «предоставили всякую помощь». Письмо подписано группой беженцев, а именно профессором доктором Демостеном, доктором Казма, депутатом румынского парламента Лупу, сенатором Теодореску, землевладельцем Будала.
Те, кто прибывали на Киев–Транспортный, как правило, благодарностей не писали, к тому же немногие из них владели грамотой. Тем не менее сохранились описания условий их пребывания на гостеприимной киевской земле. Составы с «транзитными» беженцами загонялись на запасные пути или в тупик для смены или заправки локомотива углем и водой. Далеко отходить от своего вагона прибывшие не рисковали, так как никакой информацией о времени отправки не располагали. Воду для приготовления чая и еды набирали в находящейся вдоль путей канаве, заполненной стоячей водой. Тут же резвилась выскочившая из вагонов детвора, стирали и полоскали белье беженки.
По имеющимся данным, в самые горячие периоды через Киев в день проходило до 10-15 тысяч беженцев. В то же время представители «Татьянинского комитета» докладывали, что в день им удается раздать до 5 тысяч обедов.
Выводы
К концу лета 1915 года «Божиею поспешествующею милостию, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Великий Князь Финляндский… и прочая, прочая, прочая», наконец заметил проблему. Правительство подготовило целый пакет «тематических» нормативных актов.
Выдержка из Положения об обеспечении нужд беженцев, подписанного «Собственной его Императорскою Величества рукою 30 августа 1915 года: «Беженцами признаются лица, оставившие местности, угрожаемые неприятелем или им уже занятые, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий, а также выходцы из враждебных России государств».
Далее: «Заботы по обеспечению материальных и духовных нужд беженцев возлагаются… на Министра внутренних дел, Главноуполномоченных по устройству беженцев, губернаторов и градоначальников, на земские учреждения и городские общественные управления и на местные комитеты. Оказание временной помощи лицам, пострадавшим от военных бедствий, составляет также задачу Комитета Ее Императорского Высочества Великой Княжны Татьяны Николаевны».
В тот же день высочайшим соизволением «попечение о беженцах, вынужденных обстоятельствами военного времени из местностей Северо-Западного и Юго-Западного фронтов, руководство и заведование их выселением, передвижением и устройством в местах нового поселения возложено на членов Государственного Совета… Шталмейстера Высочайшего двора, Сенатора, князя Урусова 2-го – по Юго-Западному фронту».
Первые реальные шаги по организации помощи беженцам царское правительство сделало, но миллионы людей уже были сорваны с насиженных мест, а предсказание Александра Кривошеина начало сбываться. «Аннушка уже разлила свое масло».