Злодеяние, потрясшее всю страну, мощный взрыв на одной из центральных улиц города и, наконец, смерть известного человека – все это уже было в Киеве. Причем именно в июле. Речь идет об убийстве фельдмаршала Генриха фон Эйхгорна, совершенном боевиками партии левых эсеров в 1918 году. Левые эсеры поначалу были союзниками большевиков – вместе захватили власть в Петрограде в октябре 1917-го, вместе создали коалиционное правительство. Отношения испортились в марте 1918 года, после заключения Брестского мирного договора
Эсеры сочли предательством перемирие с заклятыми врагами – прежде всего Германией и Австро-Венгрией. А также их возмутило, что Россия отказалась от части территорий, включая Украину, провозгласившую независимость.
По просьбе киевского правительства в страну вошли немецкие войска для защиты Украины от возможной внешней агрессии. Это событие социалисты-революционеры интерпретировали так: «на территорию социалистической революции» двинула «германская империалистическая клика», которая «взяла на себя задачу реставрации буржуазно-феодальных отношений».
ЦК партии левых эсеров решил: громкое убийство кого-то из высокопоставленных немцев перечеркнет ненавистный Брестский договор. Так возникла идея убить главнокомандующего группой армий «Киев» фельдмаршала Генриха фон Эйхгорна. Он не просто представитель враждебного класса эксплуататоров, но также «главный палач» и «душитель трудового крестьянства», который «покрыл богатую, цветущую страну [Украину] виселицами и неубранными трупами». Здесь следует отметить, что пожилой военачальник приходился внуком выдающемуся философу-идеалисту Фридриху Шеллингу.
Для исполнения «акта возмездия» была создана боевая группа в составе Бориса Донского, Григория Смолянского и Ирины Каховской (кстати, правнучатой племянницы декабриста).
Особый режим на Липках
Боевики прибыли в Киев поездом из России. Пограничный контроль прошли без проблем – наряд не заметил зашитый в одежду динамит. Да и багаж двух респектабельно одетых мужчин и симпатичной женщины особых вопросов у пограничников не вызвал.
Троица поселилась в Святошино на даче, снятой для них киевскими однопартийцами. Затем прибывшие арендовали «аварийную» комнату в Боярке (на случай, если придется «залечь на дно»). И обзавелись транспортом – купили извозчичью пролетку и лошадь. «Драйвером» назначили Бориса Донского. Сняли для него небольшой дом на Глубочице. Во дворе этого дома зарыли динамит и оружие. Там же устроили лабораторию по изготовлению бомбы.
Киевские эсеры снабдили заговорщиков необходимой информацией: фельдмаршал живет в особняке на Екатерининской (ныне ул. Липская), рядом находится его штаб.
Оказалось, однако, что установить наблюдение за будущей жертвой непросто: Липки тщательно охраняются часовыми и контрразведкой, обычных прохожих на улицах мало. Посторонний зевака сразу будет виден! Поэтому отслеживать маршруты передвижения фельдмаршала, привычно прикинувшись продавцом папирос или извозчиком, поджидающим клиента, невозможно. Снять на Екатерининской квартиру для слежки тоже нереально – все квартиры заняты офицерами штаба.
Термос с секретом
Чтобы непрерывно наблюдать за улицей и не привлекать внимания охраны, заговорщики прибегли к театральным приемам: меняли наряды, гримировались по несколько раз в день, постоянно сменяя друг друга. Для осуществления этого маскарада сняли две квартиры в центре города.
Однажды Каховской повезло – она столкнулась с Эйхгорном лицом к лицу. Оказалось, 70-летний фельдмаршал обедает в штабе. Причем ходит туда пешком! Выходит из особняка в час дня, идет неторопливо, опираясь на тросточку. А сопровождает его всего лишь один человек – адъютант. Прогулка длится около трех минут. Отобедав, он той же дорогой возвращается назад.
Несмотря на то что заговорщики строго соблюдали конспирацию, спустя неделю о них уже знало украинское правительство. Коллеги-эсеры предупредили Каховскую и настойчиво рекомендовали покинуть Киев. Однако боевики предпочли довести дело до конца. Тем более что к этому моменту третий участник группы – Смолянский – уже изготовил на Глубочице бомбу, по форме напоминающую обычный термос.
Муки совести бомбометателя
Исполнить «акт возмездия» взялся Донской. С бомбой-термосом он ежедневно уходил на Екатерининскую. Однако всякий раз возвращался, смущенный неудачей: то не состоялась сама встреча, то дорогу перегородила случайная извозчичья пролетка, то дети, играя, подбежали слишком близко к фельдмаршалу.
Однажды, наконец, подвернулся удобный момент. Террорист выхватил бомбу, лежавшую во внутреннем кармане плаща, и… вдруг с нее слетела плохо привинченная крышка, звонко ударилась о мостовую и покатилась прямо к ногам Эйхгорна. Террорист нагнулся, поднял крышку и невозмутимо привинтил ее к своему «термосу», ни у кого не вызвав подозрения.
Каховская и Смолянский разработали план побега бомбиста: пользуясь суматохой, он должен бежать к днепровским склонам, вдоль садов Никольского монастыря спуститься к Днепру, на специально оставленной лодке переплыть к Никольской Слободке, где его будут ждать лошадь и грим.
Но Донской категорически отказался. Заявил, что после теракта готов погибнуть. Впоследствии Каховская так объяснила позицию своего товарища: «Глубоко трагична была для него необходимость убить человека. Если бы не было возможности своей смертью и муками искупить то аморальное, что было для него в самом убийстве, – он, может быть, не смог бы его совершить. Мы знали это, много говорили с ним на эту тему в последние наши ночи…».
«Задушил революцию на Украине»
30 июля Каховская, как обычно, провожала Донского «на работу». Расстались около часу дня на углу Лютеранской и Шелковичной. Минут через пятнадцать Борис вернулся – он не встретил фельдмаршала. Побеседовали, потом подошел некий толстяк с вопросом, как пройти к губернаторскому дому. Дом находился на соседней Екатерининской, однако господин оказался непонятливым и долго задавал уточняющие вопросы.
Вдруг Донской посмотрел на часы и резко пошел в сторону Екатерининской. Через пять минут раздался мощный взрыв, который слышали не только на соседних улицах, но и на Крещатике. Главнокомандующий Эйхгорн, тяжело раненный (ему оторвало ногу), скончался на следующий день. Его адъютант капитан Вальтер фон Дресслер погиб на месте.
Убийцу арестовали и препроводили в Лукьяновскую тюрьму. Лишь на пятый день он назвал свое имя и партийную принадлежность. Да и то ради того, чтобы объяснить: ЦК партии левых эсеров вынес «смертный приговор Эйхгорну за то, что он, являясь начальником германских военных сил, задушил революцию на Украине».
Погибших отпели в кирхе св. Екатерины на Лютеранской улице. Их тела отправили с почестями в Германию. Полиция устроила засаду на даче в Святошино и арестовала появившуюся там через несколько дней Каховскую (сразу после убийства она пряталась в Боярке). Смолянскому удалось скрыться. О своих коллегах по киевскому теракту он написал художественную повесть «Обреченные».
Военно-полевой суд приговорил двух арестованных к смертной казни. Бориса Донского повесили 10 августа при большом стечении народа на площади перед Лукьяновской тюрьмой. Но чтобы казнить женщину, требовалось разрешение кайзера. Пока отправили письмо в Берлин и ждали ответа, ситуация в Европе изменилась. Немецкие войска покинули Киев. Воспользовавшись сумятицей при смене властей, Каховская бежала из тюрьмы и уехала в Москву.