Вступление России в Первую мировую войну было воспринято подданными Императора Всероссийского с традиционным патриотизмом и шапкозакидательством. Российская экономика и до этого бурно развивающаяся, словно призовой скакун, пришпоренный обилием и объемами военных заказов, закусив удила, рванула вперед. Однако уже первые неудачи на фронте, переход активной наступательной фазы в длительную позиционную войну заставили резко снизить темп и сменить аллюр
Воюющая армия, словно воронка смерча, затягивала в свое жерло молодых здоровых мужчин, оружие, боеприпасы, снаряжение, технику, продовольствие, лошадей, а перемолов все это в своих жерновах, выбрасывала за ненадобностью в виде вытоптанных полей, сожженных деревень, разрушенных городов, бесчисленных могил и санитарных поездов, увозящих в тыл тех, кому удалось уцелеть.
К середине 1914 года российская армия, до войны насчитывающая менее полутора миллиона человек, в результате мобилизации выросла до 5 млн 338 тыс. К осени 1916 года «под ружье» было поставлено уже более 15 млн человек, что практически составляло около 10% всех подданных империи и половину трудоспособного населения в возрасте от 19 до 40 лет. Исходя из того, что около 96% призванных являлись крестьянами, сельское хозяйство империи потеряло 12,5 млн работников.
Конец потребительским настроениям
Удивительно, но даже при таком оттоке рабочих рук производство сельскохозяйственной продукции снизилось незначительно. Возникла другая проблема. Промышленность, перешедшая на военную продукцию, стала производить гораздо меньше потребительских товаров и сельскохозяйственных орудий, что привело к их дефициту и неизбежному подорожанию. Кроме того, в связи с тем, что железная дорога оказалась загруженной перевозкой воинских подразделений и военных грузов, довоенные пути товарообмена межу регионами оказались нарушенными. Москва и Петроград столкнулись с незнакомым для них ранее явлением — очередями. Не миновала чаша сия и Киев.
Нет, в конце сентября — начале октября 1916 года киевляне в большинстве своем не бедствовали, но перебои с поставками в город мяса, зерна, муки, овощей уже появились и заставили военные власти и городское самоуправление отнестись к вопросу снабжения продовольствием серьезно.
При этом армия составляла городу серьезную конкуренцию. Закупочная комиссия Юго-Западного фронта Всероссийского земского союза уводила с киевских рынков самых крупных поставщиков продовольствия, скупая ржаную и пшеничную муку, ячневую и гречневую крупы, пшено, горох и фасоль, макароны и вермишель, овес, ячмень, сено, картофель, капусту и другие овощи, сушеные фрукты, сало, масло коровье и подсолнечное. Приведенный перечень отражает не только рацион российской армии, но и содержание ежедневной продовольственной корзины большинства киевлян на третьем году войны.
Есть управа
Городская управа, пытающаяся в административном порядке регулировать цены на продукты питания, могла делать это лишь в узких рамках, нижнюю границу которых образовывали закупочные цены, установленные Земским союзом, а верхнюю – покупательная способность горожан. К примеру, 2 октября 1916 года было опубликовано сообщение уполномоченного по закупкам для действующей армии С. А. Франкфурта о повышении цены на свинину с 14 руб. 75 коп. до 17 руб. 68 коп. Естественно, что после такого объявления цены на мясо в лавках и рынке подскочили на 4-5 рублей.
Так, к примеру, всего в сотне метров от закупочной комиссии, работающей в здании на площади Богдана Хмельницкого, на улице Большой Васильковской находился магазин М. Головина, торгующий продуктами. «Сельди дунайские нового улова» по 1 рублю за фунт, земляника сухая по 1 руб. 80 коп. за фунт и брынза по 50 коп. фунт, нежинские огурцы, консервы разные, клюквенный экстракт и сухой квас, очевидно, не пользовались ажиотажным спросом. При месячной зарплате в 30–50 рублей селедочка и брынза становились деликатесами и появлялись на столах нижних сословий исключительно в качестве закуски на большие праздники. А господину Головину приходилось нести дополнительные расходы и публиковать ежедневную рекламу в городских газетах.
Большинство членов городской управы имели университетское образование и хорошо знали, что как только потребность в «хлебе и зрелищах» нижних сословий переставала удовлетворяться, то следовали народные беспорядки и голодные бунты. Городская управа, памятуя о событиях 1905 года, массовых волнений совсем не желала и потому старалась держать рынок продовольствия под неусыпным контролем.
Административный ресурс
Как только возникли первые признаки дефицита продовольствия, Федор Степанович Бурчак, исполняющий обязанности Киевского городского головы, лично обратился к начальнику путей сообщения при ставке верховного главнокомандующего с просьбой разрешить перевозку продовольствия и дров по железнодорожной ветке, построенной и используемой военным ведомством.
Неудовлетворительное состояние товарной станции Киев – Лукьяновка, через которую город принимал большую часть продовольственных грузов, приводило к тому, что разгрузка вагонов затягивалась и сопровождалась большим процентом потерь и порчи. Так, 1 октября в ожидании выгрузки на станции стояло 100 вагонов с зерном, а со станции Киев Первый было отправлено на Лукьяновку еще 200 вагонов. Поскольку конструктивного диалога у городских властей с руководством Юго-Западной железной дороги не сложилось, товарищу уполномоченного по продовольствию Киевской городской управы П. И. Михайлову пришлось решать этот вопрос через члена Государственной Думы, главу киевских националистов Анатолия Ивановича Саенко.
За поставками скота, убоем и распределением мяса следил городской мясной отдел, возглавляемый гласным думы А. А. Пироженко. Информация с городских скотобоен публиковалась в периодике, словно сводки с фронта. Так, по сообщению Пироженко, «на 1-е октября выпущено воловьего мяса – 1500 пудов, баранины 1800 пудов, свинины – 500 пудов.
Для «равномерного удовлетворения населения города Киева мясом» городская управа в два этапа проводила совещания с владельцами киевских ресторанов и столовых, потребовав от них предоставить письменные сведения о количестве питающихся в них, включая посетителей (средним числом), членов семьи владельца, служащих, прислуги. Для ресторанов, имеющих меблированные комнаты, необходимо было указать и количество жильцов, «продовольствующихся» в этом ресторане.
За пекарнями и хлебными лавками неусыпно следил всевидящий глаз городской полиции. В обязанность участковых приставов вменялось контролировать, чтобы отпускные цены, установленные обязательными постановлениями от 9 мая 1915 года, не превышались, а в выходные дни и всенародные праздники работа пекарен не прекращалась, «что представляется необходимым в видах обеспечения населения города Киева хлебом».
Любопытная ситуация сложилась к октябрю 1916 года в Киеве и с сахаром. Точнее, ввиду промашек в «логистике» дефицит сахара «накрыл» практически всю европейскую часть Российской империи. В большинстве крупных промышленных городов России розничная продажа сахара населению была переведена на карточную систему. Киев, с середины XIX века являющийся неофициальной «сахарной столицей», этого дефицита мог бы и не заметить, если бы не всевозможные дельцы и спекулянты, потянувшиеся в город «на сладенькое». Городская управа была вынуждена защитить интересы горожан, также введя карточки на право покупки сахара.
А вот и карточки
Особая комиссия, образованная из состава статистического бюро городской управы и членов статистико-экономического областного комитета Союза городов, основываясь на данных переписи киевского населения, проведенного в феврале 1916 года и исходя из того, что население Киева составляет 600 тыс. человек, определилась с количеством карточек, которые потребуется напечатать. Потребность в «семейных карточках» была определена в 90 тыс. из расчета, что в среднем в состав одной семьи входит по пять человек. «Одиночных» карточек было решено напечатать в пределах 90–100 тыс.
Хорошим подспорьем в деле снабжения киевлян продуктами городской управе оказывали потребительские сообщества, в инициативном порядке создаваемые киевскими учреждениями и общественными организациями. Своей задачей такие сообщества ставили приобретение продовольствия непосредственно у производителя, отправляя своих представителей, а затем и арендованный ими транспорт в сельские районы.
Впрочем, и тут киевлянам пришлось столкнуться с конкуренцией армейских интендантов. К примеру, в Ровенском районе отдел снабжения одной из воинских частей скупил весь урожай «на корню». При этом сбор урожая был проведен с помощью наемных работников, собственных жаток и паровой молотилки. Кстати, наличие собственной сельскохозяйственной техники в службе снабжения очень ярко характеризуют процессы, происходящие в этот момент в российской армии. Если в начале войны в действующих на фронте частях количество «тыловиков» от всего личного состава не превышал 10%, то к середине 1916 года он уже разросся до 40-60%. Генералы с тревогой отмечали, что на одного солдата в окопе приходится два–три «хозяйственника» в тылу и обозе.
Как бы там ни было, но Киевская городская управа, несмотря ни на что, «продовольственный фронт» держала крепко. А киевляне, ворча на растущие цены, тем не менее с удивлением читали в «Киевлянине» или «Киевских ведомостях» заметки об огромных очередях, выстроившихся за хлебом и ставших обыкновением для Москвы и Петрограда.