Не успел Киев отпраздновать Пасху, как в городе пошли разговоры о о перебоях в поставках продуктов питания. Продовольственный комитет Киевской городской думы не только разговоры разговаривал, но и принимал упреждающие меры. Если в Петрограде по карточкам продавали и сахар, и хлеб, то в Киеве – только сахар
А уже весной положение с сахаром наладилось и киевляне о карточной системе стали забывать.
Февральский переворот, который привел к управлению государством новых людей, по идее, должен был разрешить сложившуюся ситуацию с нехваткой муки, сахара и других продуктов. Что бы ни рассказывали позднее большевики о революционной ситуации, но десятки тысячи людей вывел на улицы столицы Российской империи именно голод.
6 апреля в восьмом номере новой ежедневной киевской газеты «Нова Рада» опубликован текст официальной телеграммы от имени Государственной думы: «Граждане! Россия ступила на новый путь свободной жизни и равноправия всех своих сынов. Старое правительство, которому мы не верили и не хотели давать денег, зная, что их растратят без всякой пользы, мы свергли, и больше оно не вернется к власти. Его заменили новые люди. Они будут следить, а не разворовывать народное благосостояние. Этим новым людям, которые вошли в состав временного правительства, страна может верить и должна им доверять…».
Очевидно, что приблизительно такого же отношения к себе от жителей ожидал и исполнительный комитет объединенных общественных организаций города Киева. Являясь, по существу, рабочим органом общественных организаций, исполком перетягивал на себя властные полномочия, превращаясь в центр государственной и административной власти. Киевская городская управа из органа местного самоуправления постепенно превращалась в инструмент для наполнения городского бюджета и выполнения решений исполкома.
На очередном собрании исполкома товарищ председателя городского продовольственного комитета гражданин Колиух выступил с докладом о «критическом положении Киева в отношении продовольствия». Согласно его расчетам, ежемесячная «продовольственная корзина» населения Киева составляла: «750 000 пудов пшеницы, 300 000 пудов ржи, крупы разной 110 000 пудов, гороха и фасоли по 15 000 пудов, сахару 75 пудов, соли 92 000 пуда…, сельдея 20 000 пудов, жиров 150 000 пудов, мяса 180 000 пудов». По данным городского продовольственного комитета, «запаса всех этих продуктов в Киеве имеется в гораздо меньшем количестве, чем это требуется для потребления в течение одного месяца».
Оценив масштабы проблемы, новые городские власти тут же принялись их обсуждать. Команда под руководством и. о. городского головы Ф. С. Бучака такие вопросы решала быстро и решительно. Киевские эмиссары, отправленные городской управой, колесили по всем необъятным просторам Российской империи, закупая на Полтавщине хлеб, в Астрахани –верблюдов, а в Сибири – сливочное масло и животные жиры, заключали контракты на поставку в Киев каменного угля, нефти и керосина. Для исполнительного комитета такие методы, видимо, не подходили. В результате коллективного творчества на сложные вопросы рождаются прямые и простые ответы.
Уже 8 апреля 1917 года в Киеве вводятся карточки на сахар, муку и керосин.
16 апреля исполнительный комитет публикует сразу два «обязательных постановления», ранее издававшихся только военными властями за подписью генерала Ходоровича. А теперь такие нормативные акты выпускает исполком. Первым постановлением вводилась такса на печеный хлеб:
«Цена ржаного хлеба с доставкой на место продажи: оптовая 3 руб. 60 коп. пуд, розничная 4 руб. (по 10 коп. фунт). Цена пшеничного хлеба из муки первого сорта: оптовая 6 руб. пуд, розничная 6 руб. 40 коп. (16 коп. фунт). Цена пшеничного хлеба из муки второго сорта: оптовая 5 руб. 20 коп. пуд, розничная 5 руб. 60 к. (14 коп. фунт). Выпечка всех прочих сортов хлеба, кроме трех названных, воспрещается».
В этом же постановлении назывались отпускные цены на муку для мельниц и торговых предприятий. Продажа муки и хлеба по ценам, выше установленных, а также без ордеров и карточек продовольственного комитета категорически запрещалась. Однако если «обязательные постановления» Ходоровича прямо указывали на грозящие нарушителям санкции, то исполком грозил «привлечением к судебной ответственности».
Вторым постановлением вводился строжайший контроль над оборотом керосина: «Все владельцы керосиновых складов в г. Киеве обязаны сообщать… о всех прибывающих в Киев цистернах керосина. Воспрещается отпускать керосин со складов без ордеров или карточек продовольственного комитета. Воспрещается отпускать из лавок частных, городских, кооперативных и прочих населению г. Киева керосин без установленных для продажи керосина карточек». Санкции такие же – «судебная ответственность».
Еще более радикальные меры были приняты исполнительным комитетом по «сахарному вопросу». Одной карточной системой власти решили не ограничиваться. Чтобы ликвидировать дефицит сахара, исполком запретил в городе кондитерское производство. Вне закона оказались сладкая выпечка, пирожные, пряники, торты и печенье.
Кондитерские цеха и пекарни, специализирующиеся на выпечке сдобных булок и прочих сладостей, начали закрываться по всему Киеву в массовом порядке. Предприятия, в которых кондитерские изделия не являлись основной продукцией, увольняли работников, «высвобожденных» в результате решения властей. Такая же ситуация складывалась и в других пекарнях. Их владельцы были готовы выполнять решения исполкома, но законы рынка никто не отменял. Сокращение ассортимента, выпуск исключительно «социальных» сортов хлеба и запрет на остальную продукцию, из реализации которой, собственно, и извлекалась основная прибыль, заставляли снижать накладные расходы и в первую очередь – фонд заработной платы.
К разбору последствий своих «обязательных постановлений» члены исполкома приступили в ближайшие дни. Газета «Киевлянин» от 20 апреля 1917 года пишет:
«Вчера во время обсуждения исполнительным комитетом продовольственного вопроса было доложено, что на площади у дворца собрались рабочие-кондитеры и булочники, которые благодаря обязательным постановлениям о прекращении кондитерского и бараночного производства очутились без работы. Образовалась большая группа рабочих в несколько сот человек, которая потребовала, чтобы исполнительный комитет вынес по поводу их положения определенное постановление.
Ввиду этого исполнительный комитет, прекратив обсуждение общего продовольственного вопроса, приступил к разрешению специального вопроса о положении безработных кондитеров и булочников. Выяснилось, что образовалось до 2000 безработных, отчасти благодаря тому, что прекратилось кондитерское и бараночное производство, отчасти благодаря тому, что некоторые пекаря не выпекают полностью отпускаемой им муки, сократили производство и уволили значительную часть рабочих.
После продолжительных прений исполнительный комитет постановил:
- немедленно заменить во всех городских хлебопекарнях, а также на городском сухарном заводе всех военнопленных рабочими из частных пекарен;
- принять меры к замене военнопленных в частных пекарнях рабочими из безработных, для чего издать обязательное постановление;
- всех военнопленных, освобожденных от работ по хлебопечению, предоставить в распоряжение губернской земской управы;
- обязать всех владельцев хлебопекарен выпекать полностью ту норму хлеба, какая определена им продовольственным комитетом. В случае обнаружения недовыпуска хлеба продовольственному комитету предоставляется право войти в исполнительный комитет с представлением о реквизиции этой хлебопекарни и о передаче ее в ведение или городского продовольственного комитета, или профессионального союза булочников и кооперативных организаций;
- признать для владельцев предприятий, уволивших рабочих вследствие прекращения или сокращения производства, принципиально обязательным уплатить рабочим вознаграждение в размере трехмесячного содержания. В целях определения суммы уплаты вознаграждения каждому из уволенных рабочих образовать специальную комиссию в составе представителей профессионального союза, совета рабочих депутатов и исполнительного комитета;
- для удовлетворения нужды безработных ассигновать в распоряжение профессионального союза булочников 10 000 рублей, впредь до учреждения специальной организации по борьбе с безработицей и оказания помощи безработным, и войти в городскую думу с представлением о возмещении этой суммы».
В результате «продуманных и взвешенных» решений городская казна осталась без налогов, собираемых с пекарен и кондитерских, зато обзавелась новой «дыркой» в 10 тысяч рублей ежемесячно. Дополнительные расходы на содержание уволенных сотрудников тяжким грузом легли на плечи и без того не особо рентабельных хлебопекарен, загоняя их собственников в долги и приближая час разорения и банкротства. Тысячи людей остались без работы и средств к дальнейшему существованию. Но исполнительный комитет еще пользовался определенным «кредитом доверия» и, взяв пример со «старшего брата» – Временного правительства, все свои огрехи списывал на войну.