Дважды приглашали на конференцию ООН. С девяти до шести один перерыв на обед и парочка кофе-брейков — все остальное время работа. Единственная помощь была со стороны ведущего: он просил спикеров говорить медленнее. Напоминал, что работают переводчики-синхронисты и стенографист — так он меня называл
После конференции ко мне подошла представитель Грузии и пожала руку: она сама прежде занималась транскрибацией
Раньше стенографисты использовали стенографические знаки, это увеличивало скорость. Но эту запись потом тоже нужно было расшифровывать. Сейчас от двойной работы отказались. Стенограммой я называю дословную расшифровку. Но часто от транскрайбера, наоборот, требуется опускать какие-то слова, применять редактуру: одним словом, превращать устную речь в письменную. Хотя иногда маты просят оставить — такой авторский стиль.
Отец с ребенком сочинял сказки перед сном и записывал это. Над заказом пришлось попотеть — малыш сильно картавил. Но не только дефекты речи усложняют работу. Были, помню, тридцать записей проповедей из Германии: священнослужители говорили на русском, но с акцентом.
Существуют разнообразные программы для расшифровки, но только человеческое ухо может распознать речь. Благодаря такой профессии улучшился слух. Слышу, как ползет муравей. Даже в хор записалась, оказалось, у меня сопрано.
Ирина Мех, транскрайбер
Дома до сих пор стоит печатная машинка: мама работала секретарем. В детстве мне очень нравились эти стучащие буковки, лента… Но в школе печатать было не нужно. А вот когда появился первый компьютер и я зашла в чат, научилась это делать, не глядя на клавиатуру.
«Ира, дай конспект», — в институте мой конспект очень ценился. Его брали, читали и сдавали экзамен. Я успевала записывать все, что говорил преподаватель. Сейчас, если сама иду на лекцию, ноутбук не беру — конспектирую от руки. Но если это вебинар, набираю.
У меня не десятипальцевый набор, но пальцы перебирают быстро. Такой себе фристайл! Это скорость мышления: я выполняю упражнения, которые ее повышают. Например, научилась писать левой рукой, глядя в зеркало. Иногда жонглирую.
Мышкой не пользуюсь. Переключение окон, паузы на плеере, перемотки — это все горячие клавиши, и их нужно держать в голове. Чтобы стать транскрайбером, необходима хорошая память, большой словарный запас, усидчивость и желательно быть девочкой. Парни не справляются, они говорят: «Работу сделал. Но мне тяжело».
Институты не выпускают транскрайберов. Меня часто спрашивают: «Вы лингвист?» У меня два высших образования, техническое и экономическое. И я не лингвист. Но языки знаю — русский, украинский, английский. На конференциях часто говорят на всех трех, и выгодно, когда один человек может выполнить работу целиком.
Будучи транскрайбером, можно не читать новости. Это похоже на ленту в Facebook. Все узнаешь от заказчиков: о политике, о музеях, о судах. А слушания дел о наследстве — это вообще как повесть «Кайдашева семья». Наслушаешься судебных заседаний, берешь диссертацию по психиатрии. С терминами мне, кстати, работать несложно, только с военной тематикой были затруднения: расшифровывала выступления представителей НАТО.
Очень много книг. Сейчас это тренд: если ты коуч, бизнесмен или блогер, у тебя должна быть своя книжка или хотя бы методичка. Однажды даже ученики заказали книгу в подарок лектору — его собственные лекции.
Бывает настолько интересно, что хочется просто послушать… Когда печатаешь, в памяти не откладывается. Включается два канала мышления: в своей фантазии я могу быть на курорте, а тут транскрибировать конференцию школьных учителей, которые обсуждают причины возникновения сексуальных расстройств у подростков. Потом думаю: «Стоп! О чем это я?» Проверила — все верно напечатано.
Хочется все трогать, почувствовать каждую вещь на ощупь, особенно после того, как начала заниматься лепкой. Стала писать картины — влюбилась в цвет. А фотографией увлекаюсь давно. Для меня это не переключение: мне просто все это нравится.
60 минут можно расшифровать за 40. Но только при условии, что это вебинар и спикер говорит неспешно. Скорость напрямую зависит от уровня шума: на конференции, где докладчики перебивают друг друга, она снижается. Хорошо работать, когда в зале тишина, если нет, приходится надевать наушники.
«Вау, ты — девушка-рыбак?» — удивился клиент, узнав об этом моем увлечении, и взял у меня интервью. Он как раз писал об охоте и рыбалке. А потом у меня же и заказал расшифровку нашего разговора.
Когда себя транскрибирую, собственная речь не кажется слишком быстрой. Хотя, занимаясь созданием ОСМД, не раз слышала: «Ира, говори медленнее! Бабушки не улавливают». Какое-то время я приучала себя слушать свой голос, и сейчас он мне вполне нравится. Даже веду прямые эфиры: понемногу тоже становлюсь блогером.