В прежние времена киевляне могли запросто отправиться в Италию. Потому что знали секрет: на окраине города расположена местность Куреневка – она издавна пользовалась необычной славой. Из-за сказочной красоты видов и особого пристрастия местных жителей к пению многие называли ее «киевской Италией». Московский литератор Федор Тимковский, посетивший Куреневку в 1818 году, отмечает удивительное сходство итальянских и местных ландшафтов
«Тот, кто наслаждался очаровательною природою стран южных, – пишет он, – будет удивляться величию картин здешнего края». О куреневских пейзажах путешественник повествовал не без патетики: «Все наполняло мою душу сладостным восторгом; и я чувствовал в эту минуту прелесть бытия своего».
У петербуржца Владимира Делова, побывавшего на Куреневке спустя семь десятилетий, эта местность также вызвала ассоциации: «Я видел Дамаск с его 30 тысячами садов, с его куполами, тополями и ивами и не шутя ручаюсь, что ночь киевской Куреневки не уступает ночи Дамаска». А вот какими красками он рисует увиденную им «дивную картину»: «Колоссальные тополя, облитые светом месяца, как живые, тянутся вверх. Прозрачные ивы и светятся, и темнеют. Белые мазанки притаились под ними».
Городская цивилизация сравнительно поздно прибрала к рукам этот живописный район. Из протокола заседания Киевского губернского статистического комитета от 11 июля 1869 года следует, что Куреневское предместье «еще не распланировано и об этом теперь еще только составляется предположение».
Чего не купишь за деньги
«Киевские итальянцы» были людьми простыми – вокалу никто не обучался. Тем не менее они отличались хорошо поставленными от природы голосами и обширным репертуаром. По воспоминаниям очевидцев, вечером здесь отовсюду можно было услышать в прекрасном исполнении не только классические романсы или хоровые песни, но даже фрагменты оперных арий. Впрочем, предпочтение отдавалось украинским народным песням.
Феномен поющей окраины привлекал многих киевлян, специально ездивших поглазеть на это чудо – хотя на извозчике путь от центра города был неблизким. Благо, в 1891 году сюда пустили с Подола трамвай.
На рубеже XIX–XX веков известные дирижеры, руководители хоров, педагоги вели настоящую «охоту» на голосистых «киевских итальянцев».
Знаменитый композитор и музыкальный деятель Александр Кошиц вспоминает, как однажды ректор Духовной академии дал ему своих белых коней и фаэтон, попросив привезти из «киевской Италии» талантливого подростка, который в этот день должен был вернуться домой из Твери.
У ворот хаты Кошиц обнаружил экипаж Калишевского, руководителя хора Софийского собора. Тот, опередив, уже вел переговоры с отцом паренька! Оглядевшись, мемуарист заметил дирижера Москалева, крутившегося возле этой же усадьбы, а вскоре подъехал еще один конкурент – Новиков, регент хора Александро-Невской церкви на Печерске. «Если б я действовал теми же способами, как те дирижеры, то есть деньгами, – я б не мог взять парня, – писал Кошиц. – Но в моих руках были иные, более действенные факторы: образование для парня и дорога в будущее». В итоге юный певец уехал на ректорском фаэтоне.
Чудила даже скотина
«Куреневцы» отличались не только прекрасными вокальными данными, но также веселым нравом и пристрастием к чудачествам. Писатель Александр Куприн приезжал сюда с блокнотом и ручкой – сюжеты сыпались как из рога изобилия.
Одна разговорчивая старушка рассказала ему о проделках своего кабана. Оказывается, дважды в неделю пара волов тащила сюда с пивоваренного завода на Подоле огромную бочку барды (вид рассола). Когда волы останавливались у ворот рассказчицы, ее кабан опрометью кидался к бочке, вытаскивал зубами деревянную втулку и с визгом мчался с ней в глубину усадьбы.
Тотчас со всей улицы галопом сбегались свиньи и хряки, и чуть не купались в хлеставшей из бочки жидкости… Эту историю Куприн описывает в повести «Поединок».
В поисках колоритных типажей не раз наведывался сюда и прозаик Николай Лесков. Местного чудака Вигуру он вывел в рассказе «Фигура». Этот «киевский итальянец» отрицательно относился к чаю («бо це пуста повадка»), а когда его жена Христя, провожая гостей, опрометью бросалась подавать пальто и калоши, Вигура объявлял: «Позвольте ей свою присягу исполнить». Лесков утверждает, что этот чудак был основателем украинского штундизма (христианское религиозное движение).
Городские фермеры
Обитатели соседнего Подола нередко перебирались на жительство в «киевскую Италию». И неудивительно: с появлением на Подоле пивоваренных, кожевенных, дрожжевых заводов тамошний воздух стал нестерпимо зловонным. То ли дело благоухающая Куреневка!
Была и другая причина переселения. «Киевские итальянцы», хоть и числились городскими жителями, вели фермерский образ жизни: арендовали участки земли, разбивали на них сады и огороды, а выращенную продукцию продавали на киевских рынках.
Земельные участки зачастую были столь велики, что самостоятельно их обработать и собрать урожай не представлялось возможным. Сотни девушек и молодых людей, зная, что в «киевской Италии» весной и летом всегда требуются рабочие руки, ехали сюда из ближайших уездов и даже губерний. Сезонные работники довольно быстро втягивались в своеобразную атмосферу этой местности. И, представьте, вместе с ее постоянными обитателями вскоре тоже начинали… петь.
Але, говорит Куреневка!
«Киевской Италии» принадлежит несколько серьезных приоритетов. Прежде всего, здесь родилось знаменитое киевское сухое варенье – засахаренные ягоды или ломтики фруктов. Проще говоря, цукаты.
Согласно городским легендам, в 1787 году швейцарец Бальи, личный кондитер Екатерины II, прогуливаясь по Подолу, сломал ногу. Выздоровление шло медленно, и киевский голова предоставил в распоряжение «сочинителя сладостей» собственную дачу на Приорке. Швейцарец распробовал местные ягоды и фрукты, с удивлением обнаружив, что они необычайно вкусны. Изготовленные из них цукаты кондитер отправил к царскому столу. Из Зимнего дворца пришло повеление присылать императрице исключительно киевские цукаты. Так в нашем городе началось цукатоварение, завоевавшее известность во всей империи.
Спустя столетие, 2 ноября 1885 года, в «киевской Италии» появились первые в городе телефонные столбы – отсюда началась телефонизация Киева. Все дело в том, что Киевский телеграфный округ, не решившись экспериментировать с дорогими мостовыми в центре города, начал прокладку телефонных проводов с дальнего конца нынешней Кирилловской улицы.
Одна из первых в Киеве попыток создать украинский архитектурный модерн также связана с Куреневкой – в 1911 году здесь открылось Училище им. Сергея Грушевского, основанное его сыном историком Михаилом Грушевским. Здание построил известный художник и зодчий Василий Кричевский.
Даже в 1920-е годы «киевская Италия» оставалась аграрной околицей. «В последние годы, – констатирует путеводитель 1930 года, – тут развернуты огромные кооперативные огородные хозяйства». И лишь вторая половина минувшего века изменила Куреневку до неузнаваемости.