В Национальном музее открылась выставка классика одесской школы живописи Юрия Егорова, в которой столько солнца, моря, красоты и покоя, сколько вы давно уже не видели
В истории искусства не так уж много художников-мостов. То есть тех, чье творчество является переходом, недостающим звеном между различными направлениями или поколениями разных лет. Как правило, все запакованы в своем времени, его проблематике и стилистике. Лишь немногим удается создать стиль настолько универсальный, что он может свободно путешествовать сквозь различные «измы».
Если смотреть, так сказать, по координатной оси времени, творчество Юрия Егорова в прямом смысле соединило две эпохи. Когда после Второй мировой войны юный художник с семьей вернулся в Одессу, свой родной город, он поступил в 1946 году сразу на IV курс живописного отделения художественного училища. Учился в мастерской профессора Теофила Фраермана, который в свою очередь учился у Костанди. Фраерман, один из «одесских парижан» и лидеров «Общества независимых художников», в первую декаду XX века жил в знаменитом парижском «Улье», работал в мастерской Родена и дружил с Анри Матиссом. Вернувшись в Одессу, много преподавал и был многократно подвергнут критике за «формализм», который в его исполнении был не чем иным, как великолепным европейским модернизмом начала века. Его ученик Юрий Егоров, несомненно, воспринял главный модернистский посыл учителя – созидание и преобразование – и сделал его лейтмотивом своего творчества.
Сам Егоров также много преподавал и был всегда окружен учениками и молодыми почитателями. Не будучи постмодернистом, он стал центром, вокруг которого начиная с 1960-х группировалась творческая молодежь, впоследствии сформировавшая «одесский нонконформизм». Более того, именно Юрий Егоров впервые сформулировал понятие «одесская школа живописи», термин, который сегодня очень актуален, и сформулировал ее основные особенности.
С другой стороны, по оси, так сказать, географической, творчество Юрия Егорова содержит прямую связь с большим европейским модернизмом. Как ни странно, в каком-то смысле одним из самых близким его «родственников» в европейском искусстве видится классик 1960-х итальянец Джорджо Моранди, который последовательно и упрямо решал в одном и том же мотиве простого натюрморта все более сложные живописные задачи. У них много общего в безмятежности, в настойчивой разработке одной темы – мотива. Их роднит неспешное, сосредоточенное, спокойное, вдумчивое и обстоятельное существование внутри одного или нескольких сюжетов, имеющих для художника огромный внутренний смысл.
Что же это за сюжеты? У Юрия Егорова их было немного: его главные темы – молодая девушка, сверкающее под солнцем летнее море и архитектура прекрасной Одессы. Набор поистине неотразимый, но самым главным тут, конечно, является настроение. К примеру, современник Егорова украинский шестидесятник Григорий Гавриленко, живопись которого тоже суть поиск совершенства на материале трех простых сюжетов, невольно давит на зрителя аскезой, сосредоточенным служением гармонии, почти монашеской отрешенностью. Егоров же, напротив, кажется, видит смысл своей живописи в том, чтобы зафиксировать на холсте радость жизни, ее южную витальность и полноту. При этом без фейерверка и надрыва, спокойно – чтобы не расплескать. Это жизненная философия, выраженная в искусстве, а Егоров, несомненно, был философом.
Море, написанное как бы изнутри, не с берега, а с точки зрения купальщика, синий флажок, означающий «скоро отправляемся» на кораблике, покой, тепло и умиротворение. Картины Юрия Егорова являют собой редчайшее для искусства советского периода стопроцентное игнорирование политики, идеологии, всей этой внешней суеты. Художник живет в своем внутреннем мире, который просто на зависть гармоничен – и радушно приглашает туда зрителя.