Назначить подозреваемого в преступлении гораздо проще, чем найти его. Еще сложнее доказать виновность человека в деянии, которое он не совершал, в открытом судебном процессе. Понадобилось 24 месяца, с 22.07.1911 по 23.09.1913, чтобы подготовить материалы уголовного дела, изобличающие Менахема Менделя Бейлиса в совершении ритуального убийства, и хватило всего месяца судебных заседаний, чтобы не оставить от собранных доказательств камня на камне.
Начало истории читайте в заметке Дело Бейлиса — самый громкий суд в Киеве.
В начале XX века российская правоохранительная система делала первые шаги в проведении заказных политических процессов. Первый блин – «дело Бейлиса», несмотря на все усилия его организаторов, вышел комом.
Шито белыми нитками
Ни одного прямого доказательства предварительное расследование добыть не сумело, и обвинение было построено на показании так называемых свидетелей. Основанием для взятия Менделя Бейлиса под стражу стали показания фонарщика Казимира Шаховского. В ходе первого допроса все, что мог рассказать допрашиваемый, по сути дела сводилось к тому, что в день убийства он видел Андрея Ющинского с его другом Евгением Чеберяком гуляющими возле дома последнего. Только на втором допросе фонарщик «вспомнил», что, оказывается, Бейлис был дружен с семьей Чеберяк, и только спустя три месяца ему удалось восстановить в памяти «очень важное обстоятельство».
По новой версии Шаховского Андрей и Женя гуляли не возле дома Чеберяков, а на территории кирпичного завода. Со слов Жени, прогулка эта не удалась, так как подростков прогнал от обжиговых печей некий чернобородый мужчина. Именно на основании это обстоятельства Казимир Шаховский сделал логическое умозаключение о том, что «в убийстве этом принимал участие» Мендель, работающий на заводе приказчиком и имеющий черную бороду.
Не сильно отличались и показания второго важнейшего свидетеля – жены фонарщика Ульяны Шаховской. Она тоже не была очевидцем событий, а якобы о них услышала от нищенки Анны Захаровой. Как заявила сама попрошайка, приписываемых ей свидетельств о том, что чернобородый мужчина на глазах у всех поймал Андрюшу и уволок в печь для обжига, она не давала и ничего подобного не видела. Тут же следствие отыскало еще одного свидетеля. Десятилетний Коля Калюжный на первом допросе рассказал, что знал Андрея Ющинского, но близкой дружбы с ним не водил и про обстоятельства его гибели ничего не знает. Затем несколько часов подряд с мальчиком разговаривала пара сыщиков и Шаховская. О чем они беседовали, мы можем только догадываться, но после этого разговора Николай поменял свои первоначальные показания на новые, более удобные следствию.
Остальные «улики», собранные командой сыщиков путем шантажа и подкупа, были еще менее убедительны, тем не менее 5 января 1912 года дело было передано в суд. Обвинительное заключение Бейлису вручили только 30 января, а само слушание назначили только 17 мая. За это время в ходе частного расследования, проводимого адвокатами подсудимого с одной стороны и жандармами с другой, всплыло множество фактов, указывающих на причастность к убийству скупщицы краденного Веры Чеберяк и бывающих у нее в доме уголовных элементов. Суд не мог оставить без внимания такие сведения и возвратил дело на дополнительное расследование.
Доследование длилось вплоть до 13 мая 1913 года. Официальное следствие, вынужденное двигаться в русле утвержденной правительством версии ритуального убийства, проявляло чудеса изобретательности, фабрикуя новые доказательства, устраивая провокации, собирая компромат на адвокатов Бейлиса и лиц, проводящих расследования в интересах защиты. Наконец, 13 мая 1913 года дело вновь было отправлено в суд.
В надежде на чудо
Слушание было назначено на 21 сентября. Министр юстиции Иван Григорьевич Щегловитов, явно недовольный качеством выполненной следствием работы, пытался хоть как-то исправить ситуацию. В качестве эксперта привлекли А. Ф. Кошко. Будучи на то время начальником московской сыскной полиции, Аркадий Францевич считался лучшим сыщиком Российской империи. На изучение материалов «дела Бейлиса» Кошко потратил целый месяц, после чего прямо заявил министру, что собранные улики настолько слабы, что арестовывать и годами держать в тюрьме Бейлиса он бы никогда не счел возможным.
Впрочем, киевский губернатор, министры внутренних дел и юстиции и сами понимали, что итогом предстоящего судебного процесса станет оправдание Менделя Бейлиса, и очень переживали, что это неблагоприятно скажется на результатах выборов в IV Государственную думу. Щегловитов, обсуждая в своем министерстве перспективы рассмотрения уголовного дела, говорил, что ожидает благоприятного исхода только при счастливом случае и умелых действиях председателя суда.
А судьи кто?
Председателя суда Щегловитов вызвал из Умани, государственного обвинителя командировал из Петрограда. Была бы такая возможность, он бы и на скамьи присяжных заседателей посадил бы москвичей или петербуржцев. Но при всей гибкости закона в Российской империи подбор присяжных регулировался довольно строго. В уездах и губерниях специальные комиссии составляли общие списки местных жителей, имеющих право на избрание в присяжные заседатели. Вот из этих списков и пришлось выбирать.
Обычно подавляющее большинство присяжных в заседаниях составляло дворянство, купеческое сословие, интеллигенция. Мещанам и крестьянам доставалось не более трех-четырех мест. В процессе о кровавом навете суду была не нужна профессура и прочая либеральствующая публика. Решать вопрос о виновности Бейлиса должны были пять крестьян, извозчик, служащий почты, мелкий чиновник, служащий вокзала, контролер киевского трамвая, работник винного склада. Роль старшины присяжных доверили губернскому секретарю Макарию Мельникову. Из двенадцати присяжных пятеро, включая старшину, оказались членами Союза русского народа, т. е. организации, являющейся одним из организаторов и заказчиков «кровавого навета». Положительный для обвинения вердикт присяжных на 41 процент был обеспечен. Остальные 59 процентов имели за плечами сельские школы, а двое из них вообще были малограмотны. Именно на такую прослойку населения традиционно опирались черносотенцы при организации еврейских погромов. Чтобы защитить присяжных от соблазна мздоимства, за каждым из них было организовано постоянное наружное наблюдение, а в совещательной комнате их под видом прислуги обслуживали переодетые жандармы.
Да свершится правосудие
«Дело Бейлиса» к началу второго судебного слушания уже приобрело огромный международный резонанс. После каждого судебного заседания отчеты журналистов публиковались не только в киевских, петроградских, московских и других губернских газетах, но и в периодических изданиях Европы и США. Царская цензура пыталась, конечно, всеми возможными способами контролировать распространение неудобной информации, но ее потуги напоминали попытку остановить горный поток рыбацкой сетью.
Сам судебный процесс оказался для обвинения разгромным. Защита, представленная знаменитыми столичными адвокатами Александром Зарудным, Николаем Карабчевским, Василием Маклаковым, Оскаром Грузенбергом и киевлянином Дмитрием Григоровичем-Барским мастерски разбивала каждый пункт обвинительного заключения, обращая внимание суда на несоответствие в показаниях свидетелей, уличая их в намеренной лжи, доказывая несостоятельность их заявлений. Обвинение трещало по швам, уличенное защитой в недостоверности и предвзятости как в основных положениях, так и в мелочах. Казимира Шаховского уличили в откровенном оговоре, совершенном как из личной неприязни и мести, так и под давлением агентов сыскного отделения.
Рассказы свидетелей обвинения о том, что они со слов знают о похищении Андрея Ющинского, совершенного Менделем Бейлисом, не нашли подтверждения ни у одного из названных ими источников. Напротив, в период похищения мальчика, указанный Шаховским и Чеберяком, на кирпичном заводе был обычный рабочий день, на его территории находились заводские рабочие и ломовые извозчики, ни один из которых изложенных в обвинении фактов не подтвердил. Сам же Мендель Бейлис весь день проработал в заводской конторе и постоянно был на виду у десятков людей, просто не имея времени на захват, убийство, жертвоприношение, а затем и укрывательство трупа.
С каждым допрошенным свидетелем и членам суда, и присутствующей публике все очевиднее становился простой факт: сидящий на скамье подсудимый еврей Мендель Бейлис в убийстве невиновен, а место на ней должны занять люди, а точнее нелюди, привлеченные к процессу в качестве свидетелей обвинения. Не в пользу сторонников «кровавого навета» закончились и дебаты экспертов, привлеченных обеими сторонами к проведению богословской и психологических экспертиз.
Представитель государственного обвинения и председательствующий судья до последнего пытались выполнить поставленную перед ними министерством юстиции задачу. Не получилось. На вопрос о виновности Менахема Менделя Бейлиса присяжными был вынесен отрицательный вердикт.
28.10.1913 года в шесть часов пополудни был зачитан приговор суда, обвинения в ритуальном убийстве с подсудимого сняты. Впервые за два с лишним года в этот вечер Бейлис ужинал у себя дома, в кругу своей большой семьи. Вскоре после освобождения Бейлисы покинули пределы Российской империи, а 6 февраля 1914 года прибыли в Хайфу.