Декабрь-1918 в Киеве: последние «друзья» гетмана

Последний месяц правления П. Скоропадского для многих киевлян выдался исполненным тревог и надежд. После краткого периода относительного спокойствия столица вновь стала прифронтовым городом. Масла в огонь подливали новые союзники гетмана – русские добровольцы. В жизни они мало походили на героев произведений М. А. Булгакова – очевидца тех далеких событий.

Засилье великороссов

Киев конца осени – начала зимы 1918-го мало-помалу наполнялся «русским духом». Беженцы из России прибывали сюда эшелонами, селились здесь, сидели в городских кофейнях. Работали эмигрантские комитеты, союзы, общества: Русский национальный центр, Совет русского государственного объединения и т. п. И все – политики, деятели культуры, газетчики – наперебой вещали о возрождении Родины.

В Украине нашла приют масса российской беспринципной интеллигенции, пишет «Відродження». Захватив здесь в свои руки большую часть прессы, они уже побеждают интеллигенцию украинскую.

Бегущие на Дон офицеры в Киеве сбивались в дружины и лишь ждали удобного случая, чтобы отправиться дальше. На ул. Львовской, 18 (сейчас Сечевых Стрельцов) развевался российский триколор. Здесь квартировала 1-я офицерская дружина под командой князя Л. С. Святополк-Мирского – виновница расстрела студенческой демонстрации 15 ноября.

В городе появились листовки: «Да здравствует единая, неделимая, демократическая Россия! Да здравствует Уфимское Всероссийское народное правительство! Да здравствует свободная Украина в свободной России!» за подписью Союза возрождения России. В «Новой Раде» удивлены: зачем прибегать к прокламациям, если великорусская и антиукраинская пропаганда ведется и так совершенно открыто?

Для гетмана, неспособного своими силами справиться с восстанием, иного выхода не осталось: только союз с А. И. Деникиным виделся ему спасением. А сторонников такого альянса в его аппарате хватало.

Смена курса

Контакты украинского руководства с Доном были налажены давно. В Киеве открыто работали эмиссары главкома Добровольческой армии. Великорусские идеи все больше проникали в армейскую среду. И когда начальник украинского генштаба полковник А. В. Сливинский обратился к подчиненным с речью: «Ваша работа нацелена на участие в возрождении России в тесном сотрудничестве со всеми силами, которые идут в этом направлении!» – его единодушно поддержали. По военному ведомству отдается приказ о создании единого фронта и о признании генерала Деникина верховным главнокомандующим всех антибольшевистских сил.

Эти идеи витают и в правительстве. Но далеко не все их принимают. 13 ноября происходит кризис – в знак протеста Совет министров покидают проукраински настроенные Б. А. Бутенко, Д. И. Дорошенко, Ф. А. Лизогуб, А. Ф. Рагоза и другие. На следующий день формируется новый кабинет, который возглавляет С. Н. Гербель. Гетман обращается к гражданам, уже открыто призывая их поддержать восстановление России, в состав которой Украина должна войти на федеративных началах.

Многие негодуют, особенно молодежь. Газеты публикуют заявления Организованного киевского студенчества и Украинского студенческого союза КПИ: мы против «единой и неделимой», мы за Украинскую демократическую республику!

Неудачи вербовки

А. И. Деникин начинает распоряжаться. Его представитель генерал П. Н. Ломновский получает приказ: объединить все антибольшевистские движения Украины, не вмешиваясь во внутренние процессы. Дружины подчинены Добровольческой армии в лице генерала М. Н. Волховского.

Вербовщики добровольцев оживляются, 14 ноября открывается их центральное бюро, растет число пунктов записи. Киев увешан плакатами, призывающими вступать в различные ряды. Но наплыва желающих не видно.

«Голос Киева» сокрушается: «Если вы ходите по улицам… то вас неприятно поражает громадное количество всяких вербовочных бюро, пестрящих на Крещатике и на других центральных улицах…

А добровольца нет. Буржуй прочитывает и проходит мимо. Какие-то смешные горсточки энтузиастов записались в студенческие дружины. Но добровольца все-таки нет. Если не валом валить, то он должен был идти в вербовочные бюро хотя бы некоторым постоянным потоком».

«…Если они не пошли, то их нужно вынудить: «Буржуй должен быть привлечен к повинности крови», – патетически возглашает великорусская пресса, и… рисует целый план, как поймать этого неуловимого «буржуя». «Принудительно и немедленно», – комментирует «Нова Рада».

И власть прибегает к принуждению.

Провал призывной кампании

Еще с 1917 г. в Киеве скапливается масса неприкаянного бывшего армейского люда: юнкера упраздненных училищ, отставные офицеры, военные чиновники, сестры милосердия. Выживают как могут: организовывают свой профсоюз; открывают кооператив, истребовав для него 80 тыс. карб. задолженности с Военного министерства.

Они подлежат призыву. Но не горят желанием сражаться за гетмана. Да и в действующих частях сомневаются: против большевиков – да, но зачем воевать с Директорией, зачем лезть в политическую борьбу?

Недовольных одергивает главнокомандующий граф Ф. А. Келлер: «…все, кто работает против единства России, считаются внутренними врагами, борьба с которыми обязательна. А кто не желает бороться, подлежат военно-полевому суду как за невыполнение моих приказов».

Начинается мобилизация. Вначале еще действуют ограничения: для поляков, школьников, выпускников вузов, кандидатов в профессора. Но скоро эти исключения становятся фикцией: годны все от 20 до 30 лет. Медкомиссии свелись лишь к внешнему осмотру. Брали и студентов, и «белобилетчиков». Только лежачих больных оставили в покое, и то по справкам от домкомов. Да еще гимназистов.

Но и после этого на призывных участках почти пусто. Газета «Мир» отмечает, что если уклонистов окажется больше призванных, то придется объявить мобилизацию старших возрастов.

Назревает конфликт с вербовочными бюро. Следует приказ князя А. Н. Долгорукова: запись офицеров в добровольцы прекратить; вербовочные объявления и переманивание из частей запретить. Впредь пополнять дружины лишь лицами непризывного возраста.

Дружинам приказано избавиться и от учащихся. Всех школьников «отлавливают» и отправляют в скауты. Но уже после взятия Киева Директорией открывается неприглядная правда: в начале декабря министр народного образования В. П. Науменко издал циркуляр, разрешающий ученикам старших классов вступать в вооруженные структуры.

Безобразия «белой кости»

Мобилизация не дает сил прикрыть столицу, да и добровольцев на фронте негусто – 1863 штыка, не считая брошенных в бой детей. А в Киеве – 64 добровольческих штаба. Чем же занимались все эти офицеры, так красиво описанные М. А. Булгаковым и режиссером «Дней Турбиных» В. Басовым?

Вопрос проясняет приказ генерала П. Н. Ломновского: «Я узнал, что чины контрразведывательных отделов разных добровольческих формирований делают в Киеве обыски и аресты. Признаю это ненужным и вредным для дела, вносящим только лишний протест среди граждан…».

Ему вторит генерал князь А. Н. Долгоруков: «В Киеве… образовалось большое количество… разведок разных добровольческих формирований и вербовочных бюро… Контрразведки эти заняты политическим сыском, делают обыски и аресты».

А еще добровольцы грабят и убивают мирных граждан, выгоняют из дому под видом реквизиции. После обысков квартир исчезают вещи. «…Приходящие на реквизицию без чинов державной варты …считаются налетчиками, …их надлежит задерживать, арестовывать и отдавать под военно-полевой суд», – снова негодует князь.

Но то, что выясняется после прихода Директории, вовсе приводит в ужас. Обыватели панически боятся гостиницы Гладынюка на углу Фундуклеевской и Пушкинской (сейчас Б. Хмельницкого, 8, офис «Укринформа»), где добровольцы устроили застенок. В нем замучен не один человек. По словам репортера А. Хомика, охрана все время пьянствовала, по-хамски относилась к узникам. Командовал здесь жандарм Афанасьев. Лишь по его милости журналист переведен в губернскую тюрьму – и так спасся.

После расстрела студентов на центральных улицах хватали всех без разбора. Русские офицеры обыскивали, допрашивали и избивали задержанных в здании бывшего фотоателье на Прорезной, 23. После их освобождения врачи боялись выдавать потерпевшим справки о побоях.

В Косом Капонире содержались прислуга В. Винниченко, чиновники министерств, сотрудники газет. К чести охраны, обращались с заключенными гуманно, а 14 декабря отдали им ключи от камер и оружие.

Иногда жертвам удается откупиться – журналист П. Ф. Дидушок схвачен неизвестными офицерами, приговорен к расстрелу, и… отпущен за 15 тыс. Но по слухам расстреляно более 200 человек.

Повальное пьянство вынуждает городские власти с 5 декабря запретить торговлю спиртным, даже пивом. А разгул все равно продолжается. Ходят слухи о сотнях ведер спирта, переданных добровольцам комендантом Киева.

Подводя итоги всем бесчинствам, «Нова Рада» отмечает: «…За это короткое время русские офицеры утратили не только свою сомнительную славу, но и показали, что же это такое – честь русского офицера».

«Мерзавец он. Больше ничего!»

М. А. Булгаков, представляя своего героя С. И. Тальберга человеком лживым и трусливым, бросающим в беде близких, был слишком к нему строг. Литературный полковник все же пробыл на своем посту до последнего дня. В действительности оставляли службу много раньше, порой скандально.

Так, 30 ноября исчез кассир Министерства народного образования г-н Ваньковский. Беглец прихватил 235 тыс. карб. жалованья своих сотрудников.

А ближе к финалу гетманское окружение массово готовит себе новые документы. Только советник П. Скоропадского А. А. Палтов выправил 25 подписанных бланков дипломатических паспортов.

Оказаться как можно дальше от Киева желают все – от чиновника до последнего призывника. И во дворе комендатуры, где выписывают пропуска на выезд, всегда многолюдно. Только 6 декабря выдано свыше 500 разрешений. Те, кому не посчастливилось, толпами шли к вокзалу, надеясь сесть в любой поезд. Но здесь их ждали патрули, проверявшие документы.

Граждане пустились на хитрости. Многие стали претендовать на иностранное подданство. Тогда в дипломатическом ведомстве заявили: отныне иностранные паспорта выдадут лишь обладателям пропуска на выезд.

Германцы же выдавали разрешения только сотрудникам своих служб. При этом напутствовали: в местах, занятых Директорией, безопасность не гарантируется и они едут на свой страх и риск.

Все катится в пропасть

Власти все еще на что-то надеются. Премьер С. Н. Гербель умоляет союзников быстрее прислать войска. Князь Долгоруков просит боеприпасы и хоть пару батальонов. Но в ответ – лишь обещания. 11 декабря представитель Антанты телеграфирует: договаривайтесь с Директорией, иначе все вопросы будут решаться без участия гетмана.

Министры хватаются за любую опору. Польский генштаб согласен помочь в охране железных дорог – уже хорошо! А вот рвать отношения с германцами вынуждены – по прямой указке с Дона.

Правительство пытается обуздать тревожные слухи в городе. Врет «Уведомительный отдел»: публикует приукрашенные сводки и рассылает агитаторов в окрестные села. Ложные сведения транслирует и УТА.

Пресса жестко контролируется – свирепствует цензор подполковник Смолянинов. Часть газет, как «Нову Раду», закрывают – на ее редактора А. Никовского объявлена охота и даже обещана награда за поимку. 13 декабря в редакцию «Відродження» являются добровольцы и уничтожают тираж.

Но до киевлян доходят подозрительные шевеления в верхах. П. Скоропадский днем и ночью совещается с военными и гражданскими чинами. Во дворец наведывается французский консул Мулен. Затем он созывает совещание и спешно отбывает в Фастов к Директории. Позже для прессы консул отказывается освещать свою беседу с гетманом, но поясняет, что ездил к С. Петлюре уговаривать его избежать кровопролития на улицах.

В последний день

14 декабря гетман приглашает к себе представителей киевской интеллигенции и просит их быть посредниками в переговорах с Директорией. Те отказываются. В кабинете появляется князь Долгоруков. Следует диалог, который слышит делегация: П. Скоропадский упрекает добровольцев в предательстве и называет С. Петлюру патриотом.

Далее версии М. А. Булгакова и прессы разнятся. Газеты сообщают: во дворец являются германские офицеры и говорят, что не могут гарантировать гетману безопасность. Пишется последняя грамота: «Я, гетман всей Украины, на протяжении семи с половиной месяцев все свои силы прилагал к тому, чтобы вывести край из того тяжкого положения, в котором он находился. Бог не дал мне силы выполнить эту задачу. Теперь, исходя из нынешних обстоятельств, руководствуясь исключительно благом Украины, я отрекаюсь от власти». Следом слагает с себя полномочия и Долгоруков.

П. Скоропадский прощается с офицерами охраны и вместе с семьей покидает дворец, идет до германского генерального штаба пешком – весь гетманский автопарк разобрали себе добровольческие генералы.

Представителей интеллигенции приглашают на заседание Совета министров. Доклад о текущем моменте делает А. К. Ржепецкий. Ситуация оценивается как безнадежная. Делегация и здесь отказывается посредничать в переговорах. Оглашается решение: «Обсудив требование Директории, Совет министров постановил сложить с себя полномочия и передать власть Директории». Документ подписан присутствующими и отправлен в городскую думу, которая принимает всю полноту власти в Киеве.

Последние «подвиги» мародеров

Тем временем из учреждений и ведомств исчезают средства и имущество. А. А. Палтов «облегчает» казну на 50 тыс., правительство изымает 30 млн 56 тыс., добровольцам роздано около 7 млн карб.

Расхищаются уникальные книги библиотеки Академии наук. Офицеры грабят интендантские склады. Одно такое мародерство пресекают простые киевляне, обезоруживая налетчиков. А на Бибиковском бульваре передовой конный разъезд Директории останавливает целый обоз с награбленным.

13-14 декабря на окраинах идут перестрелки. Ночью на улицах замечены германские патрули с белыми флажками на штыках. В городе слышна артиллерийская канонада, стихающая к десяти часам утра. Войска Директории в шесть часов занимают завод Гретера на Шулявке, а к семи – «Арсенал», где взяты в плен около 300 сонных и похмельных офицеров. В рабочих кварталах вспыхивает восстание в поддержку С. Петлюры.

К наступающим идет со стороны Институтской делегация штаба Скоропадского под белым флагом во главе с атаманом К. А. Присовским – просить мира.

Между тем у здания бывшей Центральной Рады на ул. Владимирской, 57 собирается толпа зевак и любуется необычным зрелищем: добровольцы выходят с поднятыми руками и складывают оружие в огромные кучи.

Это – настоящий триумф Директории УНР, отвоевавшей свою столицу.